Долгая дорога к тебе. Оксана Александровна Ливанова

у меня на кухне и бессовестно выпивали. Праздника никакого не было, а душа просила. Ну если есть нужда запрокинуть рюмочку, то и нечего сопротивляться.

      – Ну что, рассказывай – продолжала выпытывать подруга.

      – Нечего рассказывать. Мне Андрей из министерства звонил, просил повнимательнее к Платону присмотреться. Говорит – мутный. Девочек любит, а оперировать не любит. И не особо может, это я тебе уже от себя говорю. Была сегодня с ним в операционной, у меня рука отсохла отсос держать. Он и это не умеет. Короче, хочу тебе сказать, что всё очень плохо. Это что касается работы. А в остальном, вот что хочу сказать. Меня повело… – ответила я и грустно поковырялась в японской еде.

      – Аня, объясни по-человечески. Ты же у нас кремень. Когда последний раз на свидание то бегала? Я уж и не помню. Нос воротишь от всех, строгая и холодная, как снег за окном. С чего вдруг юга у тебя в душе? Я его видела, мне лично не понравился. Смазливый такой. Глаза огромные, носик маленький и пузо торчит. Сочетание не очень, если честно.

      – Да сама я не пойму, что происходит. Никогда я раньше в себе не сомневалась, а тут такое. Как это называется в медицинской практике? Я забыла.

      – Брось подруга, в медицине это называется тахикардия. Ты ей не страдаешь. У тебя просто гормоны накопились, пора им на выход. Я очень надеюсь, что это так. Что делать думаешь?

      – Хочу постричься.

      – Хороший заход. Давай, меняйся. Но мой совет, не лезь туда. Ну не нравится он мне. Возьми вон лучше Андрея, приятеля твоего. Он давно к тебе дорожку топчет. Только ты всё нос воротишь, а присмотреться бы надо. Хороший малый. И при деньгах, и при должности, и симпатичный, и надёжный.

      – Нет, Таня. Не люб он мне. Мы знакомы сто лет, с университета дружим. Но ни разу не дрогнуло. Обещаю, что Платона к себе близко не подпущу, на соблазнение не поведусь, и оперировать с ним больше не пойду – закончила я диалог, и мы, хлопнув ещё по рюмашке, начали собираться. Я вызвала для Тани такси, собрала со стола, и взяв поводок, пошла провожать её с Мишкой до машины.

      – Ты так строга к себе не будь, – обнимая меня, сказала подруга, – если очень хочется, то можно. Я поцеловала её в щёку и улыбнулась. Что тут скажешь.

      II.

      Утро следующего дня выдалось сумбурным. Я, взяв очередное дежурство в выходной – рассчитывала на спокойствие и умиротворённость. Можно взяться за заброшенные отчёты, а можно походить по пациентам, более внимательно и не спеша их осматривая. Так думала я, когда собиралась на него. Но вышло всё совсем наоборот.

      – Анна Викторовна, пожалуйста, можно вас в хирургический корпус попросить прийти? – кричала мне в трубку дежурная медсестра. Я ещё даже не успела переодеться, и я взяла трубку в кабинете, будучи в одном сапоге. Второй я успела снять, и стояла на холодном полу в одних колготках.

      – Что случилось? – спросила я и попыталась другой рукой, свободной от трубки телефона, попытаться снять второй сапог. Не удалось. Так и стояла. В позе «рака», облокотившись на родной, рабочий стол.

      – В девятнадцатую палату к нам ночью прилёг начальник полиции.