Курмахама. Надежда Калинина

знала, ей нужно что-то сказать Павлу, тем более в глубине души она ощущала справедливость его обвинений, но подлый язык отказывался слушаться её. И только заметив, как искривилось лицо Павла, который явно намеревался произнести что-то очень обидное, наконец, нашлась с ответом:

      – Я не могу до свадьбы. Не хочу, понимаешь? Ну, пойми меня, пожалуйста!

      Последние слова Елены по тону больше напоминали мольбу. И, как показалось девушке, Павел услышал её. Лицо его постепенно разгладилось, исчезли две сердитые вертикальные складки на лбу поверх носа, которые так портили его красивое лицо. Розенблат вдруг коротко фыркнул совсем по-кошачьи и масляным голосом произнёс:

      – Раз так, будет тебе свадьба! Завтра же идём в ЗАГС. И не забудь взять паспорт.

      Правда, в ЗАГСе Елену и Павла ждал неприятный сюрприз – как выяснилось, молодые люди могут вступить в законный брак только после достижения ими восемнадцатилетнего возраста. Кроме того, даже если будущие супруги уже достигли совершеннолетия, ждать регистрации после подачи ими заявления придётся целых три месяца, таков закон.

      Павел поначалу напрягся, полез в спор, доказывая, что спустя злополучные три месяца оба будущих супруга достигнут совершеннолетия, поэтому подать заявление они имеют право прямо сейчас. Но потом внезапно смолк, что-то старательно обдумывал несколько томительных секунд, и неожиданно для Елены, которая уныло молчала, не зная, что сказать во время всего этого неприятного разговора, объявил:

      – Мы уходим. Пока. Но мы ещё посмотрим!

      В этот день он не стал прогуливаться с Еленой по улицам, как обычно, а довёл её до какого-то жилого дома в центре города, и со словами «Мне надо кое-что порешать. Дойдёшь ведь до дома сама?» и, не дожидаясь согласия Елены, скрылся за массивной дверью подъезда. Елену охватило смутное беспокойство – никогда до этого Павел не был так невнимателен к ней и всегда провожал до дома, даже в период охлаждения отношений. А тут бросил сразу после посещения ЗАГСа, да ещё сказал это странное слово «порешаем», от которого веяло неясной угрозой и вообще чем-то запретным, почти преступным.

      К счастью, на следующий день Павел встретил Елену в условленном для встреч месте в прекрасном настроении. Извинился за вчерашнее и вытащил из портфеля коробку тех самых прибалтийских конфет:

      – В качестве компенсации за моральные страдания! – объяснил свой жест Розенблат, и Елена вновь поверила ему.

      А уже через неделю Павел снова попросил девушку прийти на свидание с паспортом.

      – Зачем это ещё? – насторожилась Елена, предчувствуя недоброе.

      – Увидишь! – загадочно ответил Павел, – Это будет мой второй подарок тебе. Ну, после конфет!

      – Принесла? – первым делом спросил у Елены Розенблат на следующий день, когда они опять встретились.

      Елена помешкала, ей отчего-то было не по себе, но, повинуясь настойчивому взору Павла, порылась в сумочке и достала из неё красную книжицу. Вынув паспорт из рук Елены, Розенблат,