Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 2. Борис Яковлевич Алексин

в Александровке. Она зашла в ларёк как раз в тот момент, когда Катя после бессонной ночи, проведённой в доставке полученной муки, раздавала её по карточкам.

      Несколько часов провела Полякова в ларьке. Катя, хотя и волновалась из-за присутствия постороннего человека, и тем более прокурора, старалась работать как всегда –аккуратно и быстро. Она не особенно удивилась этой проверке, даже ждала её. Дело в том, что за нескольких последних месяцев ей в ларёк два-три раза в неделю доставляли по нескольку десятков литров спирта. Главный бухгалтер завода убеждал, что накладные на этот спирт у него, с разрешения директора деньги за проданный товар следует сдавать ему, он сам будет их приходовать по кассе и расходовать на восстановление завода.

      В простоте души своей Катя вначале верила этим заявлениям и ничего не подозревала, но однажды, когда она сдавала выручку за спирт, бухгалтер предложил ей из этой выручки взять некоторую сумму денег. Она, конечно, отказалась и возмутилась. В течение нескольких дней Катя раздумывала, с чего это бухгалтер оказался таким добрым, и начала подозревать, что с передаваемым для продажи спиртом что-то нечисто. Поэтому, увидев у себя в ларьке прокурора, которую знала в лицо, она подумала, что та явилась для расследования этого дела. Каково же было её удивление, когда Полякова по окончании выдачи муки, сказала:

      – Ну теперь, Екатерина Петровна, закрывайте свою лавочку и пойдёмте к вам домой, мне нужно с вами поговорить.

      Катя смутилась, у неё дома был невероятный беспорядок. За последние три дня она, по большому счёту, прибегала домой только на несколько часов поспать. Эла, занятая учёбой, тоже за порядком не очень-то следила, ей еле хватало времени приготовить что-то поесть сёстрам и маме. Ну, а младшие больше раскидывали, чем прибирали, особенно Майя. Поэтому Катерина несмело спросила:

      – Товарищ Полякова, а нельзя ли поговорить здесь? Тем более что и все документы по работе я в ларьке храню.

      Смущение Алёшкиной и её предложение насторожили Полякову: «Неужели она боится меня в дом пускать, чтобы я не увидела там чего лишнего?» И прокурор ещё настойчивее повторила:

      – Нет, пойдёмте к вам, я хочу поговорить с вами дома. Да я и проголодалась, из Майского-то выехала в шесть часов, а сейчас уже скоро пять. Покормите меня чем-нибудь?

      Катя ещё более смутилась. В тот день она дома ещё не была: прямо с мельницы, где получала муку, приехала в ларёк. Сама тоже до сих пор ничего не ела, а что там сумела приготовить старшая дочь, и осталось ли что-либо после того, как младшие пришли из школы и поели, это вопрос. «Ну хлеб-то, наверно, не весь съели, – раздумывала Катерина. Дети ей всегда краюшку оставляли. – Ну что же, матушка, раз ты настаиваешь, пойдём, – нахмурилась она. – Посмотришь, как здесь, в Александровке, семьи фронтовиков живут!» Она знала, что в Майском и в других городах семьям фронтовиков выдавали специальные пайки, пусть и небольшие, но дети ели и кашу, и масло, иногда и мясо, и сахар. Здесь же, кроме муки, не выдавали