Как Артём стал писателем. Андрей Арсланович Мансуров

исходить…

      Но всё равно тут Джапаров заставил некоторых колоритных (Это он определил: кто – колоритный, а кто – так себе!) артистов хора периодически пробираться сквозь пьяную толпу то в левый край сцены, то в правый, попутно беседуя с мужчинами, и лапая женщин. На сцене же в это время внимание зрителя поглощено зажигательно-возбуждающим танцем артистов и артисток балета.

      Балерина-солистка весьма аппетитна. Издали. Впрочем, даже с килограммом косметики на лице, который все балетные девочки обычно на себя наштукатуривают, они всё равно весьма, весьма миловидны. И стройны. Так что все хоровые мальчики помоложе тоже пялились, как и всегда, больше на неё, и артисток кордебалета, чем на более… пожилых, если назвать их так, «девочек» – своих партнёрш по оргии. Те всегда обижались – дескать, мы-то мол, под боком. Вот, пользуйтесь… Пока дают.

      Ага. Сейчас. Два раза. Хоть и принято считать, что нравы в театре – «хо-хо», Артём как никто знал, что это – тоже из области мифов. Ну вот нет в театре атмосферы разврата!.. Да тут, если честно, и банальным сексом-то не пахнет. А ещё бы! После утомительнейших тренировок и балеринам и танцовщикам просто не до него. Диета – чтоб не толстеть!..

      Здесь Ерундин опять всех заставил петь… лёжа.

      Это ещё трудней, чем на коленях, но – пришлось. Артём, косясь то вправо, то влево (Партия басов разбросана по сцене, и координировать синхронность пения проблематично!), терпел и пел.

      Звучание, правда, по отзывам хормейстеров, ходивших в зал, он знал, всё равно отвратное. Совсем не то, что стоя. Вместе. Однако Джапарова не переубедишь – ему зрелище важнее звука. «Вы что, и правда, считаете, что театр оперы и балета – место пения? Нет, театр – место действий! И – движений. И красивых картинных поз и композиций!

      Если зрителю видно движение – он будет… счастлив! И, конечно, придёт снова – посмотреть, а не послушать! А сделать так, чтобы было можно ещё и слушать – ваши проблемы! А моя забота – чтобы всё двигалось, искрилось, блистало… и т.п.»

      Вот и ходили вдоль лежащих фигур Славик Мушников (Тощий и вредный старикашка лет семидесяти. И ростом метр пятьдесят.), и Хамид Салимов – гигант под метр девяносто, и – вот уж реально нетрезвый. Ну, во-всяком случае, за последние тридцать лет полностью трезвым его, (Как впрочем, и полностью пьяным!), не видел никто. Так что играть подвыпившего для него – без проблем. Часто к ним подключался обаятельнейший юморист Борис Анифимьевич Мамаев. (Сегодня, сделав тоже кое-какие выводы, он, впрочем, не рискнул…)

      Кстати, Мамаев – умнейший и образованнейший человек, попавший в театр из военного ансамбля Туркво, а туда – из Университета, обладал таким чувством юмора, что Бенни Хилл отдыхает. Ситуацией на сцене он откровенно упивался, и говаривал (И был прав!) что такой веселухи нигде больше не увидишь. Даже за деньги.

      Сегодня же, пытаясь «полапать» симпатичных молоденьких девочек-студенток, бродили и студенты.

      Но вот и это позади.

      Артём вместе со всеми встал, покачиваясь, и смехом и непристойными (!) жестами приветствовал Самсона,