Истории приграничья. К.Ф. О'Берон

одном из маленьких стойбищ, что мы разорили, были только мужчины. Ни женщин, ни детей, – сообщил Ронэ-Паул, то и дело злобно поглядывая на кочевников под стеной. – Дрались они, словно безумные, и все там полегли. Думали мы, что вождя своего охраняют, но в главном шатре никого не оказалось – даже очага. Одна лишь белая овечья шкура, да палка поверх.

      – Что за палка?

      – Будто посох для карлика или ребёнка, – судя по тону, рыцарь явно не придавал этому значения. – Анс-Мор забрал сию вещицу в качестве потешного трофея.

      Улге Нак-Эндарс с непроницаемым выражением лица вновь уставился на кочевников.

      – Принесите мне эту палку, – распорядился он.

      Ближайший ратник без лишних слов поспешил прочь.

      Вновь появившись на стене, воин с полупоклоном протянул командиру Радовника предмет длиной около двух локтей, похожий разом и на дубинку, и на причудливый скипетр. Взяв его в руки, Нак-Эндарс ощутил до скользкого гладкую поверхность. По весу палка из странно перекрученной узловатой древесины оказалась легче, чем думалось Нак-Эндарсу. Нижний, наиболее узкий конец деревяшки был окован медью. На другой стороне топорщились подобия коротких искривлённых ветвей, напоминавших пятнадцать уродливых пальцев. Каждый корявый отросток украшали несколько медных колец и привязанные тонкие лоскутки фиолетовой ткани.

      – Вы явились за этим? – командир форта показал палку кочевникам.

      Дождавшись утвердительного кивка старика, Нак-Эндарс поднёс орханор к факелу. С тихим треском вспыхнули тряпицы, тут же рассыпаясь невесомым пеплом. Затем занялись ветви-пальцы.

      Кочевник с закрытым лицом вскрикнул высоким женским голосом и повалился на землю. Присев, старик бережно поднял его и застыл поддерживая.

      Тем временем пламя охватило всю верхнюю часть предмета, который кочевники называли святыней. Нак-Эндарс слегка поворачивал его, чтобы огонь быстрее пожирал дерево. Люди у стены безмолвно наблюдали за ним: от потрясения, воины даже опустили щиты.

      Когда полыхающие оранжевые извивы растеклись по двум третям орханора, командир Радовника крикнул:

      – Хотели это? Забирайте! – объятая гудящим косматым пламенем деревяшка полетела вниз. – И убирайтесь с земли Эмайна, покуда живы!

      Один из кочевников рванулся было к разлетевшейся от удара о землю горящей святыне, но его остановил едва слышный оклик. Опираясь на руку седобородого, босоркана поднялась: верхушка её головного убора еле-еле достигала плеча спутника. Из-за колеблющейся костяной завесы раздался голос: тихий, надломленный. Воинам на стене приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова.

      – Совершил ты злодеяние, везетар железнобоких тру́сов, прячущихся в деревянных шатрах. Разрушил ты священный ключ, что многажды много зим удерживал древнее лихо. Ныне вырвется клубящийся ужас и поглотит этот край… – Казалось, из говорившей с каждым звуком уходит жизнь: под конец речь стала монотонной и тусклой. – Вы примете смерть за это. Все до единого.

      Развернувшись,