Завтрашний царь. Том 1. Мария Семёнова

не ела…

      – Уж как умеем. Подхватывай знай, Облак ходячий. Или невмочь?

      – Да с вами «Лебедь плакала» от «Чиженька щебечет» не разберёшь. Каков загусельщик был, таковы подголоски!

      Царская потемнела, заворчала:

      – Ты нашего Незамайку не трожь…

      Чем грозней воин, тем сдержанней. Однако даже из мокрой колоды можно добыть огня, а из живых людей – подавно. Смешко, могучий стрелец, заметил рождение ссоры, подступил к Облаку:

      – Гусли дашь?

      Облак неохотно снял с плеча цветную обя́зь.

      – Мировщик твой Смешко, – сказал Окаянному Сеггар. – Прямо Летень мой.

      Младший воевода спросил с искренним участием:

      – Как он?

      – У дикомытов прижился. Жену повёл.

      – Гусельки мои бедные! – громко сетовал Облак. – Замучит вас неумеха, голоса звонкие растеряете…

      У Смешки в самом деле сразу не получилось, струны прозвучали враздрай. Облак в показном ужасе бросился спасать вагуду, Смешко под общий хохот от него побежал.

      Попробовав созвучья, он всё-таки сплотил дикообразные голоса, повёл за собой.

      Облак еле дождался завершения песни.

      – Ну вас, люди страшные! – Отобрал у Смешки гусли, ещё трепетавшие последними гулами. Заглушил струны, взялся проверять, в порядке ли, бедные. – Молодёнку, лук верный да гусли, душу свою, кому попало не вверяй. А то хватают руками корявыми, затевают погудки неведомые…

      Он ждал смеха, но Царская не поняла.

      – Незамайка песни слагал, может, без тонкостей, да боевые!

      – Сам на крыльях летел и нас поднимал!

      – Его гусли Крыла охотой приняли, а уж он их берёг…

      – Струночек не порвал, шпенёчков не пошатнул.

      Облак обиделся, убрал гусли за спину.

      – Ага. Пока в бою не сгубил пустого бахвальства ради.

      – Ты с тем не шути, чего в руках не держал! – тотчас полетело в ответ.

      Гуляй зловеще спросил:

      – Бахвальства? Пустого?

      – А чего ещё для? Отрок вчерашний двумя мечами вышел махать! С гусельным коробом вместо щита, чтоб люди смотрели!

      – Ты там был, языкатый? Сам видел?

      – На теле заживёт небось! А гусельки дивные пополам!

      Шутливая перепалка сворачивала в недобрую колею. Воеводы покосились один на другого.

      – Придержал бы ты болтуна, Сиге.

      – Что так, дядя Неуступ? Вроде хорош был, пока переметчика лаял?

      Молодой сеггарович, Хонка, меж тем бросил Облаку:

      – Тебя бы Ялмаку под топор!

      Нельзя такого желать. Даже для красного словца. Хонку не одёрнули: любки́ кончились.

      – От Ялмака, знать, пустая слава осталась, раз топор в корытце завяз.

      – Ты ещё скажи, не Ялмак секиру метал…

      – И скажу! Лишень-Раз с чего прозывался? С того, что одним ударом дух отпускал! А тут и Крагуяр жив уехал, и Незамайка вставал уже, у саней идти порывался.

      – Что творится, Гуляюшка? Нешто хотели общие столы столовать, слово братское молвить? С этими?

      Ильгре сразу закричали:

      – Ты-то заступись, заступись!

      – Не твоё дело одну косу