Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира. Александра Маринина

Фоконбридж, владей землей по воле короля Иоанна Безземельного, – говорит король. – Сэр Ричард, за мной! Матушка, нам пора заняться французской кампанией.

      Бастард искренне желает счастья своему младшему брату.

      Уходят все, кроме Бастарда.

      Далее следует длинный монолог Бастарда, язвительный и слегка циничный. Юноше придется привыкать к своему новому статусу, он же теперь не просто так, а настоящий «сэр». Он любую девушку может превратить в леди, женившись на ней. Можно ходить задрав нос, не обращать внимания на тех, кто ниже рангом, и даже не помнить их имен. Придется «обычай круга знатного усвоить», поскольку общество тебя оттолкнет, если не будешь соответствовать. «Боюсь, что мне, пожалуй, не суметь…» – самокритично рассуждает Бастард. Ведь нужно перенять не только манеры и правила поведения, но и научиться «источать сладчайший яд из сердца, из души». Что ж, надо будет – он научится и этому, но не для того, чтобы обманывать других, а исключительно чтобы самому не пасть жертвой обмана и лживой лести и облегчить себе существование в свете.

      – О! А что это за всадница скачет? – удивляется он. – И почему одна, без сопровождения?

      Входят леди Фоконбридж и Джемс Герни.

      Про леди Фоконбридж и так все ясно, это мать Бастарда и его младшего брата. А Джемс Герни – просто слуга.

      – Да это же матушка! – радостно восклицает Бастард. – Приветствую! А что случилось? Для чего вы так спешите ко двору?

      – Где твой брат? – грозно вопрошает леди Фоконбридж. – Где этот негодяй, который повсюду позорит мою честь?

      – Брат? – ерничает Бастард. – Это кто, Роберт, что ли? Законный сын сэра Роберта?

      Мать возмущена.

      – Ты что себе позволяешь? Вы оба – законные сыновья сэра Роберта.

      Бастард просит Джемса Герни выйти на минутку.

      – Конечно, господин Филипп, – отвечает Герни.

      – Какой на фиг Филипп? Ох, Джемс, тут такие дела пошли… Ладно, иди, я тебе потом расскажу.

      Герни уходит, и Бастард начинает приставать к матери с вопросом: а кто мой папа?

      – Мать, ясно же как божий день, что я не сын Фоконбриджа! Ты вспомни, каким он был, и посмотри, каков я. «Ну мог ли он такого породить? Мы знаем, как и что он мог». Так кого же, матушка, мне благодарить за богатырскую стать и мощные мускулы?

      Вопрос, конечно, хороший. Правильный. А главное – своевременный. А что, нельзя было задать его раньше, как только возникли какие-то сомнения? Сомнения-то возникли явно не сегодня, ведь отец уже умер, и ситуация с наследством давняя, и различия во внешнем виде братьев бросаются в глаза, недаром же Бастард постоянно издевается над Робертом, акцентируя внимание на том, что он тощий и невысокий. Почему Филипп только сейчас спрашивает у матери, кто был его отцом? Понятно, что для драматического эффекта. Но с жизненной логикой как-то плоховато.

      – Ах вот как ты заговорил? С братом спелся? Ты должен защищать мою честь ради своего же блага, а ты что творишь?

      – Да ладно тебе, мам! Уже всем и так понятно, что я не сын Фоконбриджа. Я официально признал свое рождение незаконным, отказался от притязаний