Солнце смерти. Пантелис Превелакис

Правосудие, места мщению больше нет. Теперь твоего Левтериса судят.

      – Пусть его покарают, если он виноват! А я сотру себе колени в кровь, умоляя мать убитого о прощении, изорву на себе волосы, исцарапаю себе щеки рядом с ней!

      – Не знаешь ты Спифурены! – сказала одна из женщин.

      – Ох, знаю я ее! Я уже слышу, как она говорит мне: «Ты задолжала нам кровь и расплатишься кровью!».

      8.

      На исходе следующего дня тетя сказала:

      – Пойдем со мной. Хочу, чтобы ты послушал, как я буду говорить с отцом Яннисом. Это настоящий святой. Он был в монастыре Арка́ди, когда там взорвали порох и погибло шестьсот женщин и детей14. Налетевший смерч подхватил его, словно сухой лист, и опустил, не причинив ни малейшего вреда, прямо на черепицу церковной крыши. Он был тогда мальчиком тринадцати лет…

      Я увидел, как она положила в карман своего нательного платья пистолет.

      – Зачем это, тетя? Разве нас могут тронуть?

      – Никогда не знаешь, что может случиться.

      – И ты будешь стрелять в них?

      – Христос и Матерь Божья! Это для острастки. Разве не говорила я тебе тысячу раз: тебя – камнем, а ты – хлебом!

      – Тогда дай его мне.

      – Нет, сынок. Тебя могут разоружить, если поймут, что пистолет не заряжен. А это – позор, хоть ты еще ребенок.

      Дом старца был беден, как и наш. Двор был тоже покрыт виноградными лозами, а сам дом находился дальше внутри: хижина с антресолями над погребом вместо комнаты, кухни и печи.

      Отец Яннис сидел у окна в грубо тесанном кресле, которое его тело не заполняло даже до половины. Костлявые руки лежали на поручнях, также блестевших, словно кость. Лицо его было прозрачно, словно червь-шелкопряд.

      – Добро пожаловать, Русаки! Это твой племянник? Садитесь.

      Тетя придвинула скамью и села. Другой скамьи не было. Старец толкнул ко мне подставку, на которую ставил ноги.

      – Ах, злополучная Русаки! – сказал он со вздохом. – Что тут сказать? Ни ласка не помогла, ни суровость. Больше власти у стражника, чем у левита. Чего только я не говорил ей! А она даже рта не раскрыла. Разве только раз, когда ответила: «Волка словами не кормят». Волк! Сама так сказала.

      – Что ей нужно? Чего она хочет?

      – Крови!

      – Бог ей судья! Моего сына осудили. Этого ей не достаточно?

      – Думаешь, судит она разумом? Только проклятым обычаем руководствуется. Если я похоронил сто христиан после того, как удостоился стать священником, пятьдесят из них были убиты пулями… Только о мести и твердит: ей кажется, будто так вернет своего сына.

      – И не жаль ей своего младшего, Михалиса? Если он совершит злодеяние, его посадят в тюрьму.

      – О, злополучная! Кто идет на кровопролитие, вешает свой плащ в медресе (он имел в виду тюрьму). Этого требует честь.

      – Будь она проклята!

      – Будь она проклята! Люди изобрели ее, когда забыли заповеди Всемогущего. Ищут себе чести в ложном мире и продают душу свою.

      – Скажи, отче Яннис, говорил ли ты ей, что правильно это или нет, но я буду ползать у нее в ногах, что выкрашу дверь

14

Монастырь Аркади в области Рефимно (на расстоянии 23 км от города) знаменит прежде всего осадой турецкими войсками 8-9 ноября 1866 года. После захвата монастыря осажденные (в общей сложности 964 человек, из них 325 мужчины) взорвали себя вместе с турецкими солдатами. См. Послесловие.