Смерть и креативный директор. Рина Осинкина

что помещения пусты. Отметила про себя, что первое из них, уставленное по двум стенам высокими книжными шкафами и огромным письменным столом посредине, и компьютером на нем, и есть, должно быть, упомянутая библиотека, а вторая была похожа на обычную комнату обычной московской квартиры: диван, журнальный столик с двумя креслами, тумба с телевизионной панелью и что-то еще привычно-мещанское. Разница заключалась лишь в огромном оконном проеме почти во всю стену, но в этом доме все окна были такие.

      Коридор оканчивался лестницей, ведущей на второй этаж, и тут Таньку пробрал страх.

      Она и вправду хочет воочию увидеть сцену, которую успела нарисовать в воображении?

      И как после этого ей будет житься?

      Считай, вся жизнь устоявшаяся, счастливая пойдет под откос. Разделится на две неравные части: до и после.

      Или неизвестность хуже горькой правды?

      «Хуже», – решила Татьяна. Она стянула со ступней лодочки на высоком каблуке, прижала туфли к животу и медленно, стараясь, чтобы ни одна половица не скрипнула, начала подниматься на второй этаж.

      Олеся терпеливо выслушала повествование сестры, не прерывая. Бесчисленные подробности рассказа, забирающие время и внимание, были совершенно ни к чему, но она понимала, что Танюше надо выговориться.

      Время от времени Олеся бросала многозначительные взгляды на зятя, который с дивана перешел в кресло у окна, где и сидел, не проронив ни слова.

      Наконец она произнесла неприязненным тоном:

      – А ведь это ты Таньку подставил, а, родной? И сказать нечего?

      Виталий вскочил с места, забегал по комнате, остановился напротив Олеси, нервно проговорил:

      – Да знаю я, знаю! И что теперь?! Виноват, повелся на флюиды, но исправить-то как? Я бы на себя взял, да алиби у меня железное…

      – Алиби? Флюиды? А по порядку можешь?

      Татьяна, понизив голос, сказала:

      – Понимаешь, Лен, эта Лариска настоящей ведьмой была.

      – Со слов твоего мужа? Мило. Заколдовала, выходит, благоверного. Чары навела. Хорошая отмазка.

      – Да ни при чем тут мистика! – раздраженно проговорил Виталий. – Была бы ты мужиком, поняла бы меня, а так – и объяснять бессмысленно.

      – Да? А Танька как же? Вроде и не мужик, а тебе поверила.

      – Это разные вещи. Сама видишь, что не о том она говорит. По-своему переиначила.

      – А что, не так разве? – заволновалась Татьяна.

      – Так, малыш, так, – устало проговорил муж. – Да не совсем. Понимаешь, Олесь, она только до руки моей дотронулась, а у меня по телу волна прошла с головы до… копчика. А потом посмотрела на меня… Я такую в ней ощутил власть обволакивающую… Могущество, что ли… И она точно знала, зараза, что этим могуществом сумеет любого мужика пригнуть, кого ей только заблагорассудится… И при этом такие обещания зашквальные в ее взгляде были, что у меня в мозгах все перемешалось. Хищная гениальная самка, понимаешь? Нет? Я так и думал.

      – Но что-то демоническое в ней все-таки есть! – упрямо сказала Татьяна. – То есть было.

      – Ну,