Крапива. Даха Тараторина

будь он трижды проклят! Он нэ чтит законов, нэ сидит в сэдле. Называет Мёртвые зэмли своими владэниями, хотя стэпь не принадлежит никому! Он бэрёт женщин силой! – Шатай замолчал, тяжело и громко дыша, а после добавил: – Когда я встрэчу его, я его убью.

      – А если он окажется сильнее?

      Шатай и не задумался.

      – Тогда он убьёт мэня. В Мёртвых зэмлях нэ выживают слабые. И твой раб тоже нэ выживэт, – добавил он. – Стрепэт позволил лэчить его лишь для того, чтобы отдать богам.

      – Как это?

      – Он отдаст эту падаль на съедэние смрадным птицам.

      Холод запустил лапы под одеяло, царапнул Крапиве спину. Вот так живётся в Мёртвых землях. Никто не дорожит ни своей, ни чужой жизнью.

      – Стрепет вождь, а княжич сын вождя, – пролепетала она. – Отец выкупит Власа, если назначить цену…

      – Дэти Мёртвых земэль не торговцы! Мы воины! – отрезал Шатай.

      – Неужто воинам чужда жалость?

      – Жалость есть слабость. У нас слабостэй нэт.

      Вот только не было это правдой. Первой смекнула Матка Свея, она же растолковала дочери и Крапиве. А ныне травознайка и сама докумекала бы.

      То, что Крапива считала проклятием, послужит ей защитой. Нет, не колдовство. Самое естество – то, что делает девку женщиной. То, за что безмолвно укоряла её мать, превратилось в единственное оружие.

      Крапива поднялась и скинула одеяло.

      – Шатай, – позвала она. – Ты… Я. Я хочу взять тебя в мужья. Ты станешь мне первым мужем?

      Шлях подался к ней, но аэрдын выставила вперёд раскрытые ладони.

      – Ты сказал, что будешь любить даже ту жену, к которой не сможешь прикоснуться. Если… если не соврал…

      Всё ж таки он не сумел сдержаться. Шатай бросился к девице, подхватил её под коленями, поднял и закружил. Напуганная, Крапива обвила руками его шею: не упасть бы! Но вспомнила о проклятье, рванулась… Оба с плеском свалились в ледяную воду.

      Сотни и сотни звёзд, пойманных в капли, взметнулись в вышину и опали. Когда Крапива, кашляя и плюясь тиной, выкарабкалась на сушу, она сжала зелёную поросль на берегу так сильно, что корни затрещали. Шатай, ясно, и не заметил, что случилось.

      – Живая, аэрдын?

      – Вроде…

      – Напугалась?

      Крапива с усилием растянула в улыбке занемевшие губы.

      – Нет, что ты…

      – Вставай!

      – Сейчас… Только… отдышусь маленько.

      – Пойдём к костру. Там жарко от огня. Станэшь дышать там, а я спою для тэбя.

      Крапива стояла на четвереньках, боясь пошевелиться, а пальцы её сжимались и разжимались. Вот уже целое новое озеро натекло с мокрой рубашки и волос, а всё казалось, что она так и не вынырнула, что лёгкие жжёт, а вдохнуть не выходит.

      – Ты иди. Я… потом. Сердце колотится. Всякой девке боязно свадьбу предлагать.

      Шатай присел на корточки с нею рядом, хотел убрать волосы за ухо, но Крапива увернулась.

      – Нэ перэдумаешь? – серьёзно спросил он.

      – Нет. Просто… страшно, – честно ответила аэрдын. – Иди.

      Шатай покачал головой, но напирать не стал. То ли не знал, чем девку утешить,