В этих гнилых стенах. Кристина Той

и красоты. Иногда шел мелкий теплый дождь, но Ляля объяснила, что он тоже «неживой» и запускают его ночью, по расписанию. Поэтому можно не беспокоиться и играть.

      Но все же природа графики людей не соблюдала, и иногда во время прогулки можно было услышать стук капель настоящего дождя о купол. Я надолго застывал, услышав их, и вспоминал раннее детство: в те моменты, когда дождь заставал нас врасплох, отец прятал меня в свою теплую кофту, пропитанную его родным запахом, и спешил со мной на руках до дома, где вручал меня маме… Я все еще, как ни пытался, не мог вспомнить мамино лицо. Хотя до сих пор ощущал ее теплые руки, раздевавшие и вытиравшие меня, и без того почти сухого, и одевавшие в чистую домашнюю одежду. И конечно я помнил, как после этого она поила меня горячим чаем с хрустящими блинами. И как папа, переодевшись, тоже присоединялся к нам и начинал рассказывать, что если гроза проходит быстро, то, скорее всего, Тор в хорошем расположении духа и просто балуется.

      Меня отвлек шум. Рише окружили трое парней, и один из них пытался забрать куклу. Я все еще не был уверен, что не вижу очередной сон, где она понимает и свободно общается на нашем языке, но сейчас она молча пыталась отстоять свою игрушку.

      – Марк! – поспешил я к ним. – Оставь ее!

      Тот оглянулся на меня и отпустил куклу. Рише, не удержавшись, упала, испачкав свое простенькое белое платье.

      – Упс, кого‐то Аврора убьет, – засмеялся парень. Он был негласным лидером этой шайки и самым задиристым из всех троих.

      – Зачем ты это делаешь? – спросил я, действительно не понимая, почему ему, судя по ядовитой довольной улыбке, нравится кого‐то доводить или унижать.

      – Да бесит потому что! – с раздражением отрезал он, и улыбка превратилась в оскал.

      – Это патология. Тебе не хватает витаминов… или внимания, – вспомнил я нотации папы о толерантности и терпении.

      – Чего? – возмутился он, сжимая руки в кулаки. Возможно, Марк даже не понял, что именно я имел в виду, однако, сделав шаг ко мне, он вдруг скорчился от боли, схватившись за голень, куда его от обиды пнула девчонка.

      – Ты дура, что ли?! – крикнул он, на что Рише показала ему язык. Я не смог сдержать смеха.

      – Ты чего?! – Митя, друг Марка, замахнулся на «обидчицу». Та в страхе подняла маленькие ручки, но куклу не выронила. В этот же миг я двумя раскрытыми ладонями ударил его в грудь. Митя отшатнулся и согнулся пополам, хватая раскрытым ртом воздух. Бил я несильно, так что, скорее всего, он просто опешил от неожиданности, не представляя, как я так быстро оказался рядом.

      – Ты что, не знаешь, что нельзя бить девочек? – угрожающим тоном сказал я, поднимая с земли палку и закрывая собой Рише.

      – Так! Что случилось? Что тут происходит?! – резкий голос Ляли раздался сзади, и я, не оборачиваясь, почувствовал, что она со всех ног спешит к нам. Рише подошла и схватила меня за руку, прячась и выглядывая из-за моей спины пугливыми глазами. Другой рукой она все еще прижимала к груди куклу. Я промолчал. Взглянув на девочку, Ляля мгновенно все поняла.

      – Марк!

      – Она меня ударила! –