Последний Хранитель Многомирья. Книга вторая. Тайны Долины великантеров. Светлана Шульга

почуяла верно. Именно потому, что она открывает, где заключено главное зло прошлого Многомирья. Ответ этот никому в руки не должен был попасть. И в лапы тоже. Таких книг было мало. Я был мудр, когда вовремя остановился и написал лишь пять таких книг для пяти храмов. Был мудр, когда вовремя понял, что нужно уничтожить важные страницы. Но как был глуп, когда зачем-то оставил одну нетронутую. Моя вина в случившемся больше, чем ваша. Откуда вам было знать?

      Хранитель захлопнул выцветшие глаза и закрыл их ладонями. Овелла и Шэм ждали.

      Лалани вернулись и стали с любопытством выглядывать из-за густых кустов непечалиуса, косясь на три сидящие фигуры. На первую – огромную мохнатую, виновато положившую голову на колени второй сгорбленной белой фигуры. И на третью – такую же огромную, сидящую рядом с ними, ничего не понимающую, женскую с маленькими спиленными рожками.

      От огромной мохнатой звериной фигуры пахло хищником. Пахло подозрительно, но нюх лаланей острее, чем нюх любого иного существа в Многомирье. Они чувствуют не только, как пахнет тело, они угадывают эмоции. Нюх лаланей никогда не обманывает. И теперь они чуяли, что ни одна из трех фигур не опасна. Одна источала запахи вины и печали. Вторая – запахи боли и грядущей беды. Третья – запахи удивления и сожаления.

      Лалани, осторожничая, вышли на поляну, где еще лежали кучками пучки угощения от Овеллы, и только изредка их уши стригли воздух в направлении троицы.

      – Красивые лалани, – произнес Хранитель голосом отчаяния. – Их стало много.

      – Я и Шэм любим приходить сюда, – тихо и тревожно произнесла Овелла. – Здесь много ягод под снегом. Оттого и лаланей много. И я им ношу сухой папоротник.

      – Такой тихий и нежный мир, – задумчиво молвил Хранитель. – В той книге, что ты не дочитала, говорится о другом Многомирье. Так вот, в том Многомирье лаланей было мало, – вздохнул он. – Мне они были по нраву, но встретить лалань было редкостью. Всему виной камни в их головах и шкуры. Шкурами любили украшать стены своих убежищ великантеры.

      – Великантеры убивали лаланей?! – вскрикнула Овелла, и пасущаяся неподалеку лалань мягко отпрыгнула, обдав сидящих снегом, вырвавшимся из-под копыт.

      – Убивали, Овелла. Твои сородичи убивали не только лаланей. Но и они были не самыми свирепыми. А камни, вот эти, – Хранитель указал на сияющие камни, которые украшали гордые лбы самок и изогнутые рога самцов, – эти камни цены не имеют. Опасно быть таким изысканно красивым в морочные времена. О тех временах написано много сказов. В те времена и написана книга Гнева.

      Скулы заходили на изрытом веками лице старика, и Овелла с Шэмом увидели, как его руки словно сжимают невидимую книгу. По рукам поползли вздувшиеся в мгновенье вены, в них забурлила кровь. Лицо Хранителя почернело.

      – И хорошо, что я не дочитала эту книгу, – поторопилась с ответом Овелла. – Я бы ее изорвала в клочья.

      Хранитель резко вскинулся, его глаза еще метали молнии.

      – Лучше б ты ее разорвала в клочья! Мне надлежит вам рассказать правду о Многомирье. О том