В поисках своей планеты. Вугар Асланов

или более важному члену семьи всегда давались лучшие и более мясистые части птицы: ляжка или грудинка. В тот день мальчик впервые пил налитую для него в хрустальную рюмку водку. Стало горько и жарко во рту и в горле, но, по совету зятя, он сделал несколько глотков минеральной воды, и все прошло.

      – Огромное тебе спасибо, братец, – говорил зять Абиду, – твоего труда здесь не мало, мы этого никогда не забудем.

      За оказанную помощь в строительстве деревянного домика он получил еще твердое и постоянное право в будущем посещать домашнюю библиотеку родственников. И после этого она стала одним из немногих мест его частых визитов. Абида больше привлекали старые, с пожелтевшими страницами книги, часто малоизвестных, забытых авторов. Досадно было только одно: в таких старых книгах частенько не хватало страниц, они были грубо вырваны чьей-то рукой, возможно, много лет назад.

      Находя в этих старых книгах немало глубоких мыслей и интересных выражений, Абид гордился тем, что имеет необычный подход к изучению жизни, поскольку многих из старых, позабытых книг другие люди не знали. К тому времени, когда у него начались летние каникулы, а до окончания школы оставались еще два класса, он уже прочитал основную часть содержимого в библиотеке родственников-соседей. Оставшееся он собирался прочесть за это лето, получив с его наступлением возможность заниматься чтением в саду под деревьями, дыша свежим, чистым воздухом и приятным ароматом, идущим от цветов и фруктов.

      Последний визит Симы попал именно в этот период, когда Абид, только что закончив восьмой класс, готовился к прочтению уймы книг. На этот раз Сима понравилась Абиду больше: он подумал, что, может, найдет в ее лице еще одного понимающего человека после одноклассника Заки.

      Абид теперь пришел к выводу, что постепенно приближается время, когда он должен еще больше отдалиться от людей, еще интенсивнее заняться чтением и размышлять. Удалившись в свою комнату и проводя основное время здесь за столом или в садике под тутовым деревом, он все же временами вспоминал и о Жале. Он также продолжал думать и об учительнице русского языка, и о Симе, следя за струями солнца, проникающими в комнату мимо занавеса, или лежа на невысокой, чуть сыроватой траве в саду, в тени деревьев. Когда-нибудь, безусловно, они узнают, что он любил их, но пока что он не торопился признаться им в этом. Ему казалось, что они замечали его восхищенные взгляды, особенно Жале, отчего ей, вероятно, становилось неловко. Абид иногда все-таки размышлял о том, что, может, следовало бы открыться ей и рассказать о своей любви. Но тут же отступал – нет, близко к ней он никогда не подойдет. Ему достаточно видеть ее издалека и думать о ней.

      Что касалось учительницы, то ему еще труднее было представить себе какие-либо отношения с ней. Но все же иногда, по вечерам, он мечтал посетить маленький, одноэтажный дом, где она жила вместе с родителями. Их класс на занятиях по русскому языку стали делить на две группы, одну из которых вела она сама, другую ее отец или мать. К несчастью, он попал не в ее