Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца. Вячеслав Дегтяренко

дадите?

      – Иди пешком, что тебе четыре километра, в радость только!

      Прихожу на Тапин, скрытый в землянках, построенных ещё два года назад и накрытый сверху маскировочной сетью. Такое впечатление, что у боевиков есть вертолёты или они со спутников за нами наблюдают, хотя… не исключено. Отзваниваюсь комбату, тот просит, чтобы я дал трубку для проверки дежурному по Тапину.

      Иду к Татуку. Он покачивается в гамаке, подвешенном в тени маскировочной сети.

      – Слушай доктор, сколько тебя учить, как г…но в медпункте нужно сливать?

      – А сколько ваших подчинённых вместо бинтов пользовались туалетной бумагой?

      – Да ты что, охренел, капитан? Я тебя в порошок сотру, если хоть один волос упадет с головы Ольги Ивановны! Тебе всё ясно?

      – Так точно, товарищ полковник. Волосы её я трогать не буду, так как…

      – Да как ты смеешь так о женщине говорить? Ты, урод, да у тебя ещё молоко на губах не обсохло!

      – Про молоко уже не впервой слышу, а за оскорбление ответите. Вы меня сюда для чего вызвали – учить го…но в унитазе прочищать или обсуждать мою подчинённую?

      – Ты что заканчивал, не знаешь, как со старшими офицерами разговаривать?

      – Да, в московских академиях не бывал, только в питерской, больше знания негде было черпать.

      – Иди на пожарную станцию, там возьмёшь пожарку, но запомни, если хоть один волос упадет с головы Ольги Ивановны, я тогда с тобою буду по-другому разговаривать, как мужик с мужиком! Всё ясно?

      – Так точно, разрешите выполнять?

      – Свободен!

      Через три дня я собирал вещи. Впереди меня ждала учёба в интернатуре – первичная специализация по психиатрии в Ростове-на-Дону.

      11.11.2001 г., Ростов-на-Дону

      По прибытии в часть меня отправили в командировку в Шали, где стоит наша ВМГ (войсковая манёвренная группа), на борьбу с туберкулёзом и гепатитом. Но по прилёту я обнаружил у ребят лишь фурункулы, дизентерию и прочую мелочь. Выглядела эта ВМГ весьма плачевно: пара палаток, пара землянок, две современные радиостанции, огороженные кое-где маскировочной сетью и рвом, летний умывальник, на который глазеют с дороги. Платяные вши, грязь, скудная полковая еда и поля дикой конопли. Но ребятам нравилось – отсутствовал довлеющий глаз командования и обязательные построения. Прапорщик попросил, чтобы я вырезал ему бородавки, и операцию провели прямо в палатке.

      Обжёг на спиртовке скальпель с пинцетом, обтёр инструменты спиртом, надел стерильные перчатки и вырезал бородавку. Выковыривал её ножки из дермы, как кусок засохшего мыла, обильно смачивая перекисью кровоточащие сосуды. И хотя эта процедура была для меня в новинку, я не боялся. Что-то подсказывало мне, что я все делаю правильно. Как потом выяснилось, операция прошла удачно и они больше не докучали ему.

      Вечером был общий ужин. Прикомандированные к нам переводчики-чеченцы приготовили национальное блюдо – шурпу, которую мы вместе опробовали, произнося тосты. Один из них спросил, нет ли у меня брата в Аргуне, дескать, очень