А и Б сидели на трубе. Сергей Тамбовский

неделю прочитала – должны показывать «Капкан», «Как украсть миллион» и «Есению» какую-то.

      – Стой-стой, Капкан это ж третья часть саги про комиссара Миклована, кажется…

      – Точно, только Миклована же во второй серии убили, так что тут без него.

      – Про миллион это Одри Хёпберн и Питер О’Тул, как они картину из музея крали, это я помню, а Есения что за хрень?

      – Мексиканская мелодрама, – пояснила Лена, – про любовь цыганки и офицера.

      – Вот это без меня, а на первые две с удовольствием схожу.

      – Что, не нравятся мелодрамы?

      – Не сказать, чтоб совсем, но не очень… с трудом доходят до меня такие сюжеты… вот знаешь, почему женщины в футбол не играют, а мужики художественной гимнастикой не занимаются?

      – Догадываюсь, но ты объясни, раз начал.

      – Потому что есть чисто мужские занятия и развлечения, и есть чисто женские – и они довольно часто никак не пересекаются. Любовные мелодрамы это женское…

      – Интересно ты рассуждаешь, – задумчиво сказала Лена, – и вообще ты серьёзно изменился за последние два дня. Как будто тебя подменил кто…

      – Да никто меня не подменял, – поспешил откреститься от этого варианта я, – просто накопилось достаточное количество изменений, которое вот так резко перешло в новое качество. Поцелуешь меня на дорожку? – сменил тему я.

      – Больно ты быстрый, – мгновенно ответила Лена, – завтра может быть, но не сейчас.

      И она убежала на свой третий этаж, оставив меня на сходнях. Ночь прошла более-менее спокойно, но утречком я проснулся от дикой боли в пальцах правой ноги. Жгло там немилосердно, поэтому я энергично задвигал ступнёй по простыне.

      – Во, на велосипеде поехал, – услышал я радостный голос Ахундова. – Далеко собрался?

      Я поcмотрел, что там у меня с пальцами – между большим и следующим была вставлена спичка, которая уже обгорела и потухла. Ясно всё, они мне сделали так называемый велосипед, любимую забаву дебилов в пионерских лагерях.

      – Игорёк, – сказал я, встав с койки, – мы же вчера договорились, что будет честное выяснение отношений. Чо за детские подставы?

      – Ничо мы вчера не договаривались, о чём с таким чмом вообще договариваться можно?

      – А если я тебе сейчас руку, например, сломаю? – предложил я свой вариант.

      – Ой-ой, герой какой, – заойкал Ахундов, – ну вот моя рука, ломай.

      Я немедленно ухватил его руку за большой палец и взял на излом – такой приём я отдалённо помнил в эпоху своего увлечения джиу-джитсу. Игорь тут же упал на колени и заорал, что было мочи… ну отпустил я его конечно, чтобы народ в соседних отсеках не перепугать. Но это не помогло – буквально через десяток секунд в нашу палату ворвался физрук Фирсов, он на нашем этаже ночевал.

      – Что тут происходит? – возмущённо спросил он, – что за дикие крики?

      – Всё хорошо, Сергей Палыч, – успокоил его я, – Игорь увидел мышку и испугался.

      – Это правда, Игорь? – решил он уточнить вопрос.

      – Правда, Сергей Палыч, – сдавленным голосом