42-й градус. Проклятая. Татьяна Волчяк

градусы. Каждый шириной в несколько сотен километров. Где-то больше, где-то меньше. В длину и то неизвестно, никто не проверял. И смысла не было – чем дальше уходишь, тем земля скуднее. До столицы, хоть и с пустой телегой, пара сильных мужчин доберется через месяц. Если не будут задерживаться, а иначе и того больше.

      Дни в нетерпении тянутся долго, невыносимо. От ожидания, что меня могут казнить за ересь и выводы в письме, делалось жутко, но больше всего пугало, что вновь проигнорируют и не ответят из Северного придворья.

      Нападает на меня паника, но я заталкиваю ее подальше, убеждая себя, что все правильно делаю. Отмахиваюсь, а все равно страшно. Поддержки ни от кого не дождешься, все с радостью на казнь мою посмотрят. Ведь так откровенно раньше я не писала. Пыталась достучаться до столицы. Рассказывала, что время не ждет, нужно предпринять действия, намекала, что методы их не приносят улучшений. Они в очередной раз лишь привозили несколько семян пшеницы. Передавали Клоку. Посадите и пробуйте поливать новым раствором. Экспериментировали.

      Однажды ходила к шестому градусу с надеждой. Возможно, у них получилось взрастить ростки. А они мне в ответ:

      – Мы их лучше съедим, не приживается здесь ничего. Земля только в столице плодородная осталась.

      Вот я и не сдержалась на этот раз. Пошла дальше со своим предложением, за которое могу поплатиться головой. Теперь занимаю себя чем только можно. Пару недель посвятила поиску земляного ореха. Запасы пополнила. Набрала прилично. Мелкие они пошли, а после дождя еще и горчат слегка, придется высушивать и только потом употреблять в пищу.

      Сегодня решила вновь идти к Клоку. Почти месяц прошел, а ответа нет. Либо глава еще не просматривал привезенные письма, либо, что вероятнее всего, в столице лишь посмеялись, и ответа мне не видать.

      – Солька, ты у себя? – постучала ко мне Шайка.

      – Входи, – разрешила соседке, пока в комнате прибирала и солому на лежанке взбивала.

      – Привет, Соль, – мнется на пороге. Младшего сына на руках держит и с ноги на ногу переступает.

      – Что случилось? – недовольно взглянула на нее. – Снова брюхатая?

      Та смутилась, покраснела, но головой замотала. Ну хоть это хорошо.

      – Шмат на днях ногу повредил. Так, ничего серьезного, обычное дело, камнем придавило. Но утром сегодня жар поднялся. И…

      Я прикрыла глаза на секунду, попутно ругаясь на эту мамашу. Сколько раз говорила, если что случится, говори. Да куда ей, безграмотной и с тремя детьми на руках.

      – Пошли посмотрю.

      Как в комнату вошли, сразу запах гниения в нос ударил. Нехорошо, очень нехорошо. Шмат на лежанке соломенной в поту и бледный. Я подошла, отбросила с ног мужчины старую тряпку в дырках. И не сдержалась:

      – Почему сразу не позвала? – грозно посмотрела на Шайку, а та в слезы. – Промывала водой? – спросила у всхлипывающей мамочки, глядя на порез от острого камня.

      Она опять головой качает. Я прощупала, кость целая. Ушиб на голени сильный, но это мелочь. А вот рана воспалилась