Имперский сыщик. Аховмедская святыня. Дмитрий Билик

он знал только гренки, то бишь попросту хлеб, с яйцом обжаренный.

      – Господин, – он наклонился вперёд, – вы уж заказ сделайте, а то для меня тут половина слов будто на гоблинарском написаны.

      Меркулов согласно кивнул и делано, непринужденным жестом подозвал официанта.

      – Любезнейший, мне и моему другу волованов четыре порции, эльфарийского розбива… три порции, стерлядей паровых по две и фломбер один. Я сладкого не приветствую, – объяснил он Миху.

      – Аперитиву не желаете? – склонился над господином официант.

      – Минеральной воды, – ответствовал титулярный советник.

      Официант несколько скривился, но исполнил все в лучшем виде. А всего через треть часа, когда Мих уже заметно заскучал, началось действо.

      Как выяснилось, по две порции Витольд Львович брал орчуку. Лишь волованов – смешных махоньких корзинок с начинкой, удивительно нежных и тающих во рту, – взял вдоволь. Хотя Мих и не заметил, как смолотил их. Но то баловство. Вот ростбиф (и с какого ляду вдруг эльфарийский), поданный с зеленью, хреном, капустой и горошком, да еще в двойном размере, уже проходил в желудке орчука по вполне серьезной статье. А за ними еще и стерлядки отправились, опять же, сложенные не раз, благодаря щедрости хозяина. Но вершиной всего обеда стал тот самый загадочный фломбер – крохотная фигулька, но вкуснющая до безобразия.

      – Ну что, Михайло, наелся? – спросил Меркулов, вытирая рот салфеткой.

      – Наелся, господин, – больше всего орчуку сейчас хотелось ослабить ремень и развалиться на стуле. – Давненько так не откушивал.

      – Вот и ладно. Теперь мы можем ехать в Императорский Моршанский университет?

      – А на что он нам?

      – Там должен быть человек, который сможет нам помочь, если, конечно, все еще преподает.

      И обед, считал Мих, прошел самым лучшим образом, пока Витольд Львович не стал расплачиваться. Орчук глядел на шуршащие банкноты, а к его горлу подступал ком, казалось, со всей той едой, которую он проглотил.

      Уже оказавшись на улице, потомок ордынских кочевников не стал сдерживаться и возмутился:

      – Если каждый раз за обед столько отдавать, то и недели не протянешь. Вы, господин, извините, но лучше уж в трактирах, что для «чистой публики», питаться будем. Там, может быть, всяких фломберов не имеется, но хотя бы по карману все.

      – Да, признаться, давно я в приличных заведениях не был, – сконфузился и Меркулов. – Но ничего, будет уроком. Я как в Моршан приехал и у Антонины Леопольдовны поселился, так у нее же и столовался.

      – Выжига эта ваша Антонина Леопольдовна, – недобро хмурясь, ответствовал орчук, – поди, обворовывала вас как липку?

      – Почему же, пятьдесят рублей я ей за постой и еду платил, а двенадцать у меня еще оставалось.

      Мих вслух ничего не сказал, но головой укоризненно покачал. О начальнике у орчука уже стало складываться свое мнение. Человек, несомненно, самых высоких моральных качеств, умный, вон сколько вещей про аховмедцев знает, да и про другие народности, а вот по бытейской части – ну чисто ребенок. Его любой облапошит, а Витольд Львович