Магнитофонного дерева хозяйка. Часть I дилогии. Янга Акулова

с шассе, левое с правым. Митька был озадачен и чего доброго заподозрил месть. Из стремления к совершенству он считал вслух «и-раз-два-три» во всю глотку, стараясь перекричать музыку – и сбивал меня окончательно.

      Внезапно я застыла посреди танца, уронив руки плетьми. И стало ясно, что не танцевать мне больше. Вдруг огрело со всей силы: неслучайно это всё, не просто так! С какой-то целью была мне показана кончина самодельного тома на слякотной мостовой. Ведь любой человек так же беззащитен, как эта книга. Особенно тот, кого уносит бог знает куда. На край света!

      …Выскочила в танцевальных туфлях, забыв переобуться. Мчалась без разбору – лужи, не лужи. Туфли-лодочки, настоящие лодки в шторм, черпали бортами ледяную воду.

      На том месте у метро… что за?.. Не та станция? Та. И куда всё подевалось? Как после старинного субботника – ненатуральная чистота. Никакого мусора: ни листков, ни самой книги, слякоти и то меньше. Ни того неопрятного старика в обмотках. Как будто и не было. Прошлась по пятачку перед входом раз и два. Трудно было взять хоть листок? Чтобы не грешить теперь на воображение. Смотрела по сторонам, вгрызалась – пытливо и бездарно, быстро замерзая после бега, всё больше сомневаясь…

      Завернула за угол. Чистая, как никогда, улица. До озноба. Ещё бы, в бальных туфельках в снежной каше – ноги промокли насквозь. Прислонилась к стене, вынула из сумки другие туфли, наклонилась… На решетке, прикрывающей углубление возле подвального окошка, что-то белое, как флаг – «сдаюсь». Листок бумаги.

      Туфли назад в сумку. Медленно, колдующе, протянула руку к листку, почти дотянулась, но он, как живой, чуть приподнялся и тут же стал пикировать в тёмное пространство между прутьями решётки. Оттуда несло жутью – затягивающей, вязкой, неотвратимой. Его засасывало, меня сковывал ужас – он уйдёт, сгинет сейчас навсегда. Упав грудью на решётку, как на амбразуру, я протиснула руку сквозь неё. Успела схватить его за глотку, этот листок, на лету. Шершавый край железа оцарапал голую руку – рукав задрался. Светлая куртка вывозилась о мокрые ржавые прутья, но я схватила его и вытащила! Он будет жить.

      Обычный листок, немного посеревший и набухший от влаги. Покрытый текстом, в плен к которому попадают некоторые… Те, кому это надо. А мне-то это зачем? Ни к чему. Любое учение – это учение. Со своим сводом правил препинания-склонения и прочими там выкладками, по задумке, незыблемыми. Всякая незыблемость способна навести тоску. Всякая незыблемость мне не подходит – незыблемо. В общем, не хватало только читать этот несчастный листок. Просто – пусть будет. И мне почему-то понравилось, что я вырвала его у преисподней, полной плесени и тлена.

      – Убийство хотите? Свежее, только что! С места! Двумя выстрелами, – как выстрел в спину.

      Чуть не свалилась со своего кресла на колёсиках – их подкосило. Как вообще не мутировать в какое-нибудь не известное науке чудище от соприкосновения с новостями? Скафандр для выхода в открытый космос? Ерунда. Рубильник нужен, который отрубал бы способность к