Минуты между нами. Алиса Гордеева

глаза, и надпись «кря-кря-кря».

      – Если это всё, то у меня уроков тьма. – Мне надоело притворяться, что слушаю. Я и так мужественно терпел минуты две – хватит! Со своими наставлениями мать опоздала лет так на десять. Я открываю дверь, ясно давая понять, что разговор окончен.

      – Не всё! – Кончиками пальцев мать поправляет аккуратно уложенные волосы цвета ольхи и снова подходит к окну. – Мне нужно, чтобы на этих выходных ты остался дома. С Ваней. Никаких гулянок, друзей, девочек, клубов. Ясно?

      – Берёшь отгул? – едва сдерживаю ехидный смех.

      – Мы с Валерой хотим слетать в Париж на два дня. Нам нужно помириться, понимаешь?

      – Что, мам, колечки с брюликами уже не помогают?! Трещина в розовых очках слишком большой стала?! А дальше что?! Вилла в Майами?! Тур по Зимбабве?! Долго ты себя еще продавать будешь?!

      Щёку обжигает острая боль. У нас в семье так заведено: когда не хватает слов, в ход идут кулаки и пощёчины.

      – Не смей лезть в мою жизнь! – Мать растирает ушибленную ладонь и едва справляется со слезами, а я даже думать не хочу, по какому они поводу.

      Сжимаю кулаки, чтобы только не вякнуть чего лишнего. Я знаю по себе, как слова порой выбивают почву из-под ног, а нам всем жизненно необходимо твёрдо стоять на земле, иначе сломаемся, без права на гарантийный ремонт.

      Задыхаясь от слёз, мать выскакивает из моей комнаты, цокает каблучками по лестнице и всхлипывает громко, напоказ, мол, смотри сын, в кого ты превратился. А мне плевать! Ненавижу слабаков и притворщиков!

      С силой захлопываю дверь. Глубоко дышу, чтобы прийти в норму, а потом хватаю пакет с бутером и картошкой и мчу к Ваньке, пока еда окончательно не остыла.

      Я застаю брата перед экраном монитора. С тех пор как проклятая авария лишила его слуха и отняла ноги, он залипает в инете с ночи до утра. С кем-то общается и беспрестанно смотрит фильмы в надежде научиться читать по губам. Он, как и предки, не спешит постигать язык жестов. Говорит на нём с ошибками и не всегда в тему. Но я его не осуждаю. Понимаю: он просто верит, что однажды слух вернётся, а жесты эти для него – как точка невозврата…

      – Привет!

      Касаюсь жилистого плеча, отвлекая Ваньку от переписки.

      – Привет!

      На его лице неподдельная улыбка, а в глазах – задорный блеск. Он, без сомнения, мой мелкий генератор счастья. Глядя на то, как безжалостно с ним пошутила судьба и как, несмотря ни на что, он продолжает радоваться каждому дню, я и сам забываю о своих проблемах.

      Протягиваю картошку и извиняюсь, что остыла. Ванька отмахивается и с жадностью накидывается на еду.

      – Ты ел?

      Он кивает и хочет мне что-то сказать, но руки заняты.

      – Жуй давай! Потом поговорим.

      Пока мелкий разбирается с гамбургером, я осматриваю его комнату. Сегодня в ней царит порядок. Даже не верится!

      – Мать?

      Он мотает головой. Ну, конечно, кто бы сомневался…

      – У меня новая … не знаю, как… женщина…

      Отложив бутерброд, Ванька пытается объяснить