Утро у колодца. Деревенские байки. Андрей Татур

льшому и светлому празднику. Молодожёны проснулись рано, съездили в город, погуляли, прошлись по магазинам. В одном из них купили кукольного ребёночка, говорящего. Головкой вертит, ручками-ножками шевелит – прямо, как живой. Вернулись в деревню немного уставшие, но довольные поездкой. Похвалились бабке Софье своей покупкой, вот только та их забаву осудила:

      – Вы ужо не дети, чтоб цацки всякие покупать. К чему пустые траты? Не за горами и свои такие куклы будут, а вы из магазина тащите…

      Егор, смеясь, поддевает старушку:

      – С чего ты, бабуля, взяла, что скоро свои будут? Ты же говоришь, крепко спишь по ночам.

      Бабушка Софья удивлённо залепетала:

      – Ой, ведь дело-то ясное – раз поженились, значится и детки скоро пойдут! И это правильно, незачем откладывать в долгий ящик. Вы старуху-то внучатами порадуйте. Хочется ужо, чтоб малое по хате бегало… А ночью-то я совсем ничего не слышу, давно ужо глухая тетеря…

      Накрыли на стол. Бабушка Софья подала праздничные куличи, которые испекла сама. Поели. Старушка о чём-то задумалась. Анюта легонько ткнула её пальцем в бок, та и подскочила.

      – Ох, ты ж ё… Анька, ну! В грех меня вводишь и без того грешную! Нельзя ругаться в стольный праздник, а то ежели сегодня женщина какая словом матерным обмолвится, так святые в обморок сразу грохаются!

      – Бабуля, они, бедненькие, с нашими-то женщинами из своих обмороков и не выходят, поди!

      – Анька, цыц! Грех такое говорить!.. Прости ты её, Господи, неразумную…

      Ночью молодые услышали, как бабушка Софья ходит по кухне и что-то бормочет.

      – Бабушка, ты чего не ложишься? – встревоженно спросила Анюта.

      – Тут вода капает из умывальника! Заснуть не даёт! Егорка завтра пущай глянет, что с ним…

      Анюта обняла сонного Егора и, хихикнув, прошептала:

      – Вот тебе и глухая тетеря…

      Тузик в шапке

      – Эй, Фомич, друг сердечный, ты чаво это молодишься?! – выглядывая из-за забора, прокричала Агата Кузьминична. – Зима на дворе, а ты без шапки выполз, разгеройствовался тут!

      – А на кой бес мне шапка, когда ни ветра нет, ни снегопада… Да и не люблю я шапки эти…

      – Может, хоть капюшон на голову надень, а то он у тебя на спине без дела болтается, молча намекает, как бы.

      – Капюшоны тоже не люблю!

      К хозяйке подбежал пёс, завертелся, хвостом завилял. Суть разговора он не понял, но на всякий случай поддержал кормилицу звонким лаем.

      – Глянь, Фомич, даже Тузик тебя облаял! Говорит, мол, чего без шапки таскаешься, пень стоеросовый! – посмеиваясь, продолжала укорять Фомича Агата Кузьминична.

      – Чего привязалась-то? У меня пока ещё волос на голове больше, чем шерсти на твоём Тузике! Ты лучше ему свяжи шапку, да на голову напяль. Так он хоть быстрее сдохнет и перестанет, наконец-то, выть по ночам на всё село и брехать без толку.

      – А чегой-то он тогда сдохнет?

      – А того, что ещё наши предки говорили: «Держи голову в холоде, а живот – в голоде». Собак, между прочим, это тоже касается. Ты хоть раз видела собаку в шапке? Нет! Потому как они все передохли. Все до единой! А мне – хоть бы что! Хожу себе без шапки, и живее всех живых!

      Фомич, гордо хмыкнув, многозначительно помахал пальцем и продолжил свой путь, а Агата Кузьминична, задумчиво нахмурившись, отстранилась от забора и взглянула на собаку.

      – Пошёл в будку! – раздражённо крикнула она псу и тот, поджав хвост, виновато засеменил в конуру. – А будешь ещё тявкать не по делу, шапку натяну на уши и подохнешь до весны! В самом деле, бесишься тут с жиру…

      Несчастья Геннадия Петровича

      Корова Машка пенсионера Геннадия Петровича забрела на просёлочную дорогу и каким-то образом, то ли головой, то ли задом, умудрилась зацепить проезжавший мимо «Москвич». Машка-то не пострадала, а вот автомобиль получил повреждения.

      Водитель, выскочив, как угорелый, разразился такой отборной бранью, что собравшиеся жители деревни постарались запомнить некоторые матерные эпитеты по причине их необыкновенной исключительности, поскольку, до сей поры в деревне таких заковыристых ругательств и слыхом не слыхивали.

      Потом был суд, на который вызвали и Геннадия Петровича, и корову Машку. Зачитали из заявления потерпевшего: «Корова выбежала на проезжую часть с пешеходной полосы (какой такой полосы, когда отродясь не было никаких полос на этой дороге), тем самым, грубо нарушив ПДД. Она рогом (когда только у неё рог успел вырасти?) и правой стороной головы сбила боковое зеркало заднего вида…»

      В общем, разбирательство длилось недолго. Суд признал Машкину вину и оштрафовал её на символическую сумму. Послабление сделали на то, что Геннадий Петрович – пенсионер, а корова Машка, видимо, пережив такой стресс, перестала давать молоко. Но, как говорится,