Аконит. Ирена Мадир

и хитро улыбнулась:

      – Я решила назвать это «стена Аконита». Как тебе?

      – Вообще-то, здорово. Отличная идея – собрать всю информацию в одном месте.

      – Я еще не закончила, так что ты вовремя.

      – А… Ты уверена, что для меня тут безопасно? Удирать от твоих разгневанных родителей мне бы не хотелось, да и что-то мне подсказывает, что лорд Нортвуд вполне может прибегнуть к помощи какого-нибудь ружья…

      – Дом не очень большой, но стены тут толстые. А ближайшие двери ведут в мою спальню и пустующую комнату, так что все в порядке.

      Успокоившись, Джон принялся помогать Коре с ее задумкой. С его подачи на «стене Аконита» появилась карта города с отмеченными местами убийств и ниточки, соединяющие их между собой. В самом конце они добавили седьмую жертву. Квадратная небольшая бумажка с именем косо висела, заменяя человека. Кора нервно выдохнула, передавая автоперо Джону.

      – Миссис Шарп. Что ты о ней знаешь?

      – Немного. Она была странноватой и не очень общительной. Переехала в тот дом четыре года назад, после смерти своего мужа. Кажется, он был ученым, работал в лаборатории. Пожалуй, все, – пожала плечами Кора.

      Джон аккуратно записал информацию и отошел в сторону, чтобы полюбоваться на свое творение.

      – Немного, я думал, ты расскажешь больше. Вы же дружили?

      – Что? Нет! Мы только иногда здоровались.

      – Да? Ты ведь знала расположение комнат, вот я и решил, что ты бывала у нее частой гостьей.

      – Я была частой гостьей, – пробормотала Кора, застыв на месте, – но не у нее.

      По спине пробежал холодок, а жуткие воспоминания вернулись.

      – Может, дядюшка Крис прав… Может, дом действительно проклят.

      – Корри, – Джон положил теплую ладонь на ее плечо, – о чем ты?

      Она повернула к нему голову, пытаясь сдержать подступившие слезы. Эту историю знали сразу все и никто. Все знали про какую-то жертву безумного убийцы, но никто не знал про их Гила. Их Гил. Для города умер мальчик, а для тех, кто его знал, умерли все: сын, друг, сосед и ученик.

      У Гила было по-детски припухлое лицо, которое в последние перед смертью сезоны становилось все более худым. Он медленно вытягивался, а голос начал ломаться. Под яркой Инти его лимонные волосы обычно выцветали, становясь пшеничными, а то и вовсе белесыми. А кожа Гила каждое лето окрашивалась бронзовым цветом с созвездиями редких веснушек.

      Еще он часто улыбался, и на щеках его проступали ямочки, а глаза в обрамлении светлых ресниц щурились. Голубые и лучистые, они даже в пасмурную погоду дарили тепло.

      От Гила всегда приятно пахло: когда он выбегал из дома с сырыми волосами, на ходу застегивая жилетку, он источал аромат мыла и хлопка; когда он, смеясь, играл с Корой в догонялки, от него пахло травой, которая постоянно пачкала ему одежду; когда Гил выходил лепить снеговика, то чувствовался аромат печенья и терпкого чая с корицей; когда заглядывал в гости – приносил с собой запах дождя и ветра.

      Гил говорил громко, активно жестикулируя, а читал тихо, бережно