Костяной. Алексей Провоторов

по брусчатке, и зеленые искры пролетали над ними.

      Весь этот хлам стал отрываться от земли, и я понял, что сейчас произойдет.

      Голем, с каменными ступнями, тяжелыми кулачищами из мешков с песком, с плечами из бревен и колесом телеги вместо головы, пронизанный слабым бледно-зеленым световым шнурком, шагнул ко мне, и земля содрогнулась.

      Он не был стальным, и я мало что мог с ним поделать, не владея Голосом.

      Поэтому я прыгнул вперед, на ходу разрубая пополам ближайшего телохранителя Баута, и схватил того за руку, как только он бросился к двери, под защиту дочери. Он вывернулся, вцепившись в меня, и мы покатились по камням.

      Шарахнулся Викл, спасаясь от голема.

      Баут содрал с меня плащ, я оттолкнул его и выпрямился во весь рост, в помятом и закопченном светлом доспехе, прижав острие клинка к его горлу.

      Все замерли. Я тяжело дышал, и стрела, пробившая когда-то мое сердце, покачивалась в такт моему дыханию. Перо я сломал, а острие так и застряло где-то внутри, не выйдя из спины. Иногда я чувствовал, как оно царапало доспех.

      Я успел сказать тогда немногое, прежде чем магия Беймиша лишила меня голоса, и это были правильные слова. Жаль только, первое действовало лишь сутки.

      Та битва окончилась на рассвете прошлого дня, когда кто-то из стрелков Беймиша пробил мне сердце почти навылет. Мое заклинание делало любую опасную рану несмертельной. Разве что в давних книгах Хинги можно было найти нечто подобное.

      Меня бросили, посчитав убитым. Я же отсрочил свою гибель на сутки. Хотя жить со стрелой в сердце было больно.

      Будь у меня Голос, от проблемы не осталось бы и следа – за свою жизнь я получил множество смертельных ран, и они оставили лишь легкие шрамы.

      Теперь же у меня было время лишь до утра, если не удастся увидеться со Зверем. И отобрать свой Горн.

      – Анна-Белл, – сказал ворон тихо, – видишь, меня не так легко убить. Как твоего отца, например. – Я усилил нажим, и Баут побледнел еще больше, до призрачности. – Сложи этот хлам обратно.

      В тишине прошла половина минуты. Потом девушка произнесла какое-то слово, и махина с грохотом рассыпалась по мостовой.

      – Я одолел это. Теперь ты пойдешь со мной! – рявкнул ворон. Он тоже чувствовал мою злость и усталость.

      – Ты пойдешь к башне Зверя?

      – Да, и вызову его.

      – У тебя даже Голоса нет.

      – Ты мне поможешь. Ты колдунья.

      Я поднял свой грязный плащ и накинул снова.

      – Почему ты не взял Хингу?

      – Потому что меч, которым убита Гейр, у тебя. Он нужен мне.

      – Зачем? – удивилась Анна-Белл, видимо, подозревая, что меч не имеет отношения к ритуалу возвращения Голоса. – Как бы ты ни старался и что бы ни использовал, ты не вернешь Голос больше чем на полминуты, пока Горн у Беймиша.

      – Ты идешь? – Ворон взъерошил перья. Едва заметно начинало светать, пахло холодным дождем.

      – Да.

      Она спустилась с крыльца.

      – Дочь!.. – только и сказал Баут.

      – Ты служишь Беймишу?