.

на Виктора.

      Он стоял рядом, наблюдал за тем, что происходит, скрестив руки на груди. Лицо Виктора выглядело напряженным.

      – Но я знаю, кто может мне рассказать, – проговорил я, глядя на него.

      Виктор поджал губы, едва заметно кивнул.

      – У меня к тебе будет много вопросов, Виктор, – сказал я, наблюдая за тем, как пятна уходят с тела девушки, – и про дев с антимагическим геном.

      Когда Виктор услышал эти слова, то как-то резко пошевелился. Я видел это боковым зрением. После этого, он ушел.

      Спустя несколько минут, Мира была уже в порядке. Черной споры в ее маленьком теле было так много, что у меня закружилась голова, когда я впитал эту магию. Я не подал вида, но переждал некоторое время, прежде чем встать, чтобы случайно не пошатнуться.

      Девушка поднялась, и тут же бросилась ко мне на шею. При этом я видел, как окружающие стеснительно отвернулись, чтобы не видеть наготу драконицы.

      – Спасибо, Паша, – шепнула она мне на ухо, – теперь ты спас и мою жизнь.

      – Ты откликнулась на зов, – я улыбнулся, – спасибо и тебе тоже.

      – Я не могла не прийти, – также шепотом проговорила она, – то, сколько ты сделал для меня за последнее время… Мало кто из людей так помогал мне. Очень мало. Единицы.

      – Леди Миртабракке, – командир опустился к ней, и повесил на плечи девушки свой китель, – прошу, оденьтесь. Эвакуационная группа уже здесь. Вам нужно в машину.

      Драконица вопросительно посмотрела на меня. В глазах застыл немой вопрос.

      – Иди Мира, – кивнул я, – тебе нужен отдых.

      Девушка, согласно кивнула в ответ.

      Выпрямившись, я заглянул в глаза командира гвардейцев. Тот смотрел внимательно и сосредоточенно. Я видел, как на его лице выступил пот, однако это было единственное проявление его чувств.

      В следующее мгновение, он извлек проводник, но сделал это медленно и острием вниз, демонстрируя мирные намерения.

      Я внимательно следил за этим. Знал, что он намеревался делать. Я всегда считал этот ритуал варварским и не следовал ему. Однако остановить командира сейчас, значило сильнейшим образом оскорбить. Ведь он собирался извиниться за свое поведение.

      – Я недостойно повел себя, – склонил он голову, – и тем самым мог обречь леди Миру на смерть. Это был бы смертный приговор и мне тоже. Дом не простил бы мне ее гибели.

      Я молчал.

      Командир же протянул мне руки и проговорил заклинания Феррума. Его проводник объяло призрачное лезвие. Легким движением он отсек себе фалангу мизинца. Опустившись, поднял ее.

      – Принимаете ли вы мою плоть, в качестве извинений, граф? – проговорил он.

      В процессе всего “извинения”, у командира не дрогнул не один мускул на лице. Не тряслись пальцы, а в голосе не было ни боли, ни страха.

      – Принимаю, – произнес я, – только плоть можешь оставить себе.

      Он поднял взгляд и кивнул. Главным было само действие, а не отрезанный палец. Хотя бывали дуэлянты, которые коллекционировали фаланги тех, кто просил у них “прощения” таким образом. Жутковатый обычай пришел в империю много