Предназначение. Сборник

все неповторимы, индивидуальны. Это не просто белая кора с черными вкрапинами, а у каждой свой характер. А как длинные тоненькие веточки с еще спящими сережками играют, слегка покачиваясь на ветру, отливая серебром под восходящее солнце. А ели… Они такие разные. Стоят, тоненькие и высокие, как на показе мод, а другие в широченных, роскошных сарафанах, что матрешки, кажется, сейчас сорвутся с места и понесутся по площади кружиться. Липам особый почет. Их в городе много. Сильные, высокие, мощные, с крепкими прямыми стволами и ажурными боковыми ветвями. Молодая рябинка прилипла к многоэтажному дому. Схватилась за угол, стоит разнаряженная, в своих красных ягодах, даже на рябину не похожа, а какое-то диво дивное, красноягодное. Деревья живут рядом с нами. А иные живут даже дольше нашей человеческой жизни. Они о нас знают, наверное, больше, чем мы знаем о себе. И молчат… Мы привыкли думать о себе, что мы самые, самые-самые… А как на самом деле? Кто знает! Совсем уже скоро появится на деревьях изумрудная нежная дымка. Сначала тонкой прозрачной вуалью первых липких листочков прикроются кроны деревьев, а потом, как-то вдруг для нас неожиданно, мы заметим, что деревья уже в полную силу распустили свои зеленые кроны. И мы, как всегда, зададимся вопросом: «Надо же, а деревья-то уже в листья одеты, и когда успели?» Все это наша человеческая суета сует.

      Не пропустить бы главного!

      «Я в твоих руках, что ковыль-трава…»

      Я в твоих руках, что ковыль-трава,

      Гнусь под ласками гибка.

      Я в твоих устах мед, патока,

      Вкус вина сладкого.

      Я в желаниях твоих царствую

      И в поступках властвую.

      Свет в ночи, чтобы дикий страх

      Уходил прочь, убегал назад.

      Я скамеечка придорожная.

      Ты устал идти, отдохни в пути.

      Я с тебя сниму и омою грех,

      На себя приму полчища всех бед.

      Ветром теплым обласкаю я

      И себя отдам, до конца любя.

      А твоя судьба вперекор моей

      Все торит пути, я не знаю где.

      Любовь – улетевшая жар-птица

      Отчаянье и боль…

      Тоска взяла в тиски.

      Нервы стянуты в излом.

      Непонятых страстей надлом.

      Жила я без обмана,

      Жила по любви.

      Всю душу, всю себя

      От края и до дна

      И все свои дела —

      Все для тебя, все для тебя

      Вершила и дарила.

      Не смогла простить

      Черноты и зла…

      Айсберг льда возник,

      Огромная холодная стена.

      Непонимание плетью бьет меня.

      Рубцы на сердце…

      Жду добра и тепла.

      Жизнь – суровая зима.

      А я наивностью одной прикрыта.

      Холод, нервы – все в комок,

      Запутанный клубок.

      Желание слезой умыться.

      Чувства цепью скованы.

      Обида камнем на сердце ложится.

      Прощай, счастье —

      Улетевшее жар-птицей.

      Разрыв

      Глубокие чувства,

      И бездна тревоги,

      И