вдох. Здесь до цели было раза в два меньше. «Утешай себя», – подумал Юлиус. И выстрелил. Оба маскхалата упали в снег. Юлиус выдохнул. Сзади, шумно дыша, подбегал Галандезия с адъютантом. Моргенроту совсем не нравилось как растянулись остатки его инспекционной группы: ближе всего к врагу расположился молодой Стыличкин с винтовкой, жадно вглядывающийся в таежные сумерки, его прикрывал осторожный Полько, снявший с крепежей пулемет, который теперь опирался на его круглый живот, на дистанции от подчиненных был сам Юлиус, а сзади подтягивались, судя по звукам, суетливый Галандезия с адъютантом. Он отвлекся только на секунду, чтобы проверить Аира… Этого оказалось достаточно, и впереди закричал Василий. Картина стремительно изменилась: среди часто стоящих деревьев поднялся могучий буран. Его безуспешно пытался поразить Полько, впавший в ярость, выпуская плетки пулеметных очередей. Моргенроту показалось, что в суматошном движении ветра и снега он разглядел гигантских играющих зверей. Пытаясь продраться сквозь нарастающий рев, он заорал «Галандезия, сообщи базе», махнул адъютанту идти следом, а сам задвигался вперед. Снежный покров становился все выше, идти становилось труднее. Словно мужчина заходил в океан. Кожу на лице царапал колючим снегом нарастающий напор ветра, и приходилось щурить глаза, – все вокруг начинало кружиться в едином безумном вальсе. Спустя несколько мгновений Юлиус понял, что идет только на звук пулемета Полько, а в белой сумрачной пелене мелькали обрывочные образы, и движение отслеживалось только по деревьям, которые надвигались на мужчину из свистящего бурана. Стрельба становилась отчетливее, и серый воздух нарисовал перед генералом усатую фигуру.
– Полько! Полько, отставить!
– Какие-то черти, господи прости, наваждение. Пули их не берут, но, кажется, пугают, – кричал Полько.
– Что со Стыличкиным?
– Утащили, – Полько, надрываясь, почти хрипел. – Хлестанули его чем-то вроде плетки, потом подорвали, видать, бомбы, подняли ветер. Нападать боятся. Оба ранены.
– Нам надо их взять. Или ликвидировать, – генерал рвал горло. – Уже все равно. В таком буране далеко не уйти.
Юлиус оглянулся: кажется, адъютант совсем отстал. «Хорошо», – подумал Моргенрот, – «может, не пострадает». За полковника он не переживал, тот провел достойную жизнь, успев даже совершить несколько подвигов для отечества. Мужчины двигались практически наугад, они будто попали самый центр смерча, а вокруг, как от тоски, отчаянно выла снежная пустота. Щурясь, Юлиус старался вглядываться в узоры вихря, – ему снова мерещились огромные глаза, лапы, когти, клыки и хвосты. Николай Полько закричал, выронив изо рта трубку, и открыл огонь. Юлиус не успел помочь, ноги полковника подкосились, а пулемет вывалился из рук. Не думая, генерал разрядил в то, что ему показалось клыкастой пастью, оставшиеся в магазине пистолетные патроны. Бесполезно. Вьюга завыла сильнее, бросая в глаза осколки зимы. Когда генерал насилу разлепил веки, Полько уже не было. Похоронен
