Темное время суток. Ян Бадевский

себя долго ждать: от заправочных автоматов отделись две смазанные тени, метнулись к магазину. Волки. Авангард.

      Рамон нажал на спуск и провел стволом слева направо. Очередь скосила гостей почище стального клинка. Гигантская лужа порозовела.

      Ночь закричала.

      Ну, сперва взвизгнула. Рев десятков звериных глоток, вопль злобы и ненависти. Кто-то с силой втащил Рамона внутрь и захлопнул дверь. Ефимыч. Закрыться он не успел – мощный удар буквально отшвырнул его к дальней стене. В помещение ворвалась непогода. А еще – нечто быстрое и упитанное. Кабан. Обрез вылетел из руки Кадилова и теперь был далеко. Рамон начал поднимать «аграм» – но медленно, слишком медленно. Кабан задержался на секунду – именно столько времени ему потребовалось, чтобы сориентироваться. Хватило. В причинно-следственную цепочку врубился Леа. Сверкнул клинок, украшенный иероглифами, вычерчивая смертоносную окружность. Кабан развалился. На равные половинки. Взгляду Рамона предстала тошнотворная мешанина вывалившихся внутренностей.

      Опомнившийся незнакомец рывком закрыл дверь. Ключ заворочался в скважине.

      Вовремя. Бронированное стекло затрещало под градом ударов, но выдержало. Устояла и коробка.

      Рамон повернулся к пришельцу.

      – Ты сказал, что один.

      В его словах и голосе отчетливо звучало недоверие. Парень в хламиде попятился. И уперся в дверь. Лишь тонкий пласт бронированного стекла отделял его от скребущих когтей, жадного урчания и клацающих клыков. Некое растянувшееся мгновение звуки беспрепятственно сверлили тишину магазина. Затем – как отрезало. Тут же раздался сонный детский плач. Успокаивающий шепот Матея…

      Взгляд незнакомца что-то выражал, и Рамон пытался это уловить. Наверное, страх. Нормальное чувство – для войны.

      Губы человека разлепились:

      – Я был один.

      – Нет! – рявкнул Рамон. – Тебе чудилось, что ты один. Существенная разница.

      – Не трожь его, Никита, – Ефимыч шарил по кафелю, разыскивая обрез. Ствол обнаружился под стеллажом. – Он не виноват.

      – Они могли влезть сюда. – В горле у Рамона пересохло. – К нам. К ребенку.

      – Могли, – Ефимыч поднялся. – Но не сделали. Он успел закрыть дверь. Он человек.

      Рамон пожал плечами.

      – Это еще требуется доказать.

      – Мужики… – начал незнакомец.

      – Ефимыч, – Рамон не обращал на него внимания. – Дай ножик.

      Кадилов фыркнул.

      – Я сказал – ДАЙ НОЖ.

      Со стальными нотками. С угрозой. Потому что он – лидер. Он принимает решения. И он опасается.

      – Вы еще подеритесь, – встрял Леа. – Из-за этого урода.

      – Я иду в Форт, – сказал чужак.

      – Ничего не доказывает, – Рамон поймал за ручку стилет. – Где твое оружие? Ты ходишь в мире, оккупированном перевертами. Все кишит ими. Без оружия и шагу ступить нельзя.

      – Я недавно выпал.

      – Откуда?

      – Из врат.

      – И что?

      – Меня не тронули.

      – Откуда ты знаешь про Форт?

      – Ниоткуда.

      – Руку.

      Мужик