Погребенные. Оушен Паркер

Тюильри, возможно один из самых красивых парков мира, всего пару раз, и теперь, наконец усевшись на зеленый железный стул после изматывающей поездки на метро, с радостью выдохнула.

      Вдоль ровных рядов активно зеленеющих после аномально холодной зимы деревьев гулял, как и обещал вчерашний прогноз погоды, приятный бодрящий ветерок. Мама жевала круассан, ногой охраняя сумку с туалетной бумагой, а я пила чёрный кофе из бумажного стаканчика, наблюдая за тем, как толпы счастливых туристов фотографируют свои довольные физиономии рядом с фонтаном, больше напоминающим писсуар.

      Я размышляла о себе и своей жизни, о том, как резко всё изменилось. Думала о бывшем, Патрике, и о матери, которая нервно тряслась каждый раз, когда охрана парка проходила мимо.

      – До чего докатились. Ворую туалетную бумагу!

      – Ты драматизируешь. У нас есть деньги на бумагу.

      Она скептически нахмурилась. И, да, моя мать любила драматизировать. Агата Ришар впадала только в крайности и из стадии «мне абсолютно наплевать» переключалась исключительно в режим «господи, мы все умрём».

      – Дом в Тулузе придётся продать. Никто не хочет его снимать без хорошего косметического ремонта, а на него денег нет, – как бы оправдывая этим свой поступок, сообщила мама.

      – С продажи получим хорошие деньги, которых хватит на некоторое время.

      – Это если удастся его продать, – отмахиваясь от голубя, который стал клевать слишком близко к носкам её туфель, пробормотала она. – А пока мы не можем получить деньги ни с аренды, ни с продажи, Аника. Через месяц скажешь спасибо за эти рулончики.

      – Продай свои украшения, – снова предложила я. – На туалетной бумаге много не заработаешь.

      – Много ты знаешь о туалетной бумаге. Что я скажу своим подругам, когда они увидят меня, прости господи, без этого? – Она вытянула руку с золотыми часами и многочисленными браслетами. Сорóка. Одного её запястья хватило бы на то, чтобы закрыть долг перед адвокатом, но, конечно, мнение бывших подруг, уже давно забывших наши имена, по-прежнему определяло главные ценности в жизни Агаты Ришар.

      – Думаешь, весь мир ещё не в курсе, что мы банкроты?

      Мама, страдающая любовью к отрицанию очевидных фактов, закатила глаза и цокнула языком, надеясь сменить тему разговора.

      – Фамилия Ришар уже давно материальный банкрот, а мы с тобой, – я достала из сумки пачку сигарет, – два финансовых и бытовых инвалида. Если собираешься нажиться на туалетной бумаге, я пойду работать к Жерару.

      – Только через мой труп моя дочь будет мыть посуду и прибираться за кем-то! – зашипела она.

      – Не бойся. Учитывая отсутствие денег и еды, тебе недолго осталось. Подожду, пока ты умрёшь, и начну жизнь заново. – Я подмигнула, выпуская кольцо дыма.

      Пока она распиналась, какой бизнес мы забабахаем на продаже туалетной бумаги, я написала короткое сообщение старому знакомому, с которым мы вместе учились на лингвистическом факультете. После учёбы я взяла перерыв в два года и отправилась