За кем приходят сожаления. Александр Михайлович Кротов

не хотелось ничего блокировать. Он резко озвучил своё недовольство, не дав психотерапевту закончить мысль:

      – Мне это не нравится!

      – Хорошо, – настрой Гжельского не изменился. – Злата. В то время, когда она была вменяемой. Ты тоже ощущал предчувствие беды?

      – Злата всегда была вменяемой! Я верю, что её заставляли это всё делать!

      – Хорошо. До того, когда Злата из доброй феи превратилась в одержимую бесами, тебя посещало такое же предчувствие беды? И до того, как Злата появилась в твоей жизни?

      Вадим устал от вопросов:

      – Не помню. Моя жизнь до неё была другой. До неё я был в поиске. Может быть, в поиске смысла жизни. Встретив Злату, я понял, что нашёл этот смысл. Это были самые яркие и острые эмоции. Очень больно заблуждаться в таких вопросах.

      Гжельский непродолжительно постучал карандашом по планшетке, придя к не новому выводу:

      – Ты постоянно говоришь о ней хорошее. Следовательно, ты всё-таки обязан её простить, отпустить.

      – Как простить, если я люблю её?

      Гжельский сменил услужливую мягкость на требовательную жёсткость:

      – Нельзя любить того, кого никогда не существовало.

      Эти слова попытались впиться прямо в мозг Вадима, насильно заставляя поверить в них, но разум мужчины не поддался, отторгая этот посыл вспышкой злости. Вадим даже не заметил, как резко вскочил с кресла и закричал:

      – Хватит! Она существовала! Заткни свой рот, шарлатан чёртов! Ты делаешь только хуже! Она была живая! Живая!

      Гжельский отложил в сторону планшет, тоже поднялся с кресла и вцепился взглядом в собеседника, продолжая быть жёстким:

      – Твоя злоба деструктивна. Так будет до тех пор, пока ты не изменишь отношение к Злате. Тебе станет легче, если ты допустишь мысль, что она плод твоей фантазии.

      Вадим схватил Гжельского за ворот пиджака, злобно прокричал:

      – Хватит меня провоцировать!

      В этот раз Гжельский не стал гасить его злобу мягкими интонациями голоса, не стал уверять, что всё хорошо. Сейчас он сыграл роль ответной угрозы. Ловко вывернув мужчине руку, недавно мявшую его пиджак, он замахнулся остро наточенным карандашом. Тонкий грифель остановился в нескольких сантиметрах от покрасневшего глаза Вадима.