Ядовитые оковы любви. Анастасия Максименко

рассталась с очередным своим козлом, – глаза подруги немного увлажнились, она снова взяла бутылку и налила себе еще один бокал. – Решила сделать ему сюрприз, блин. А он!..

      – А он – что?

      – Сволочь – вот он что. На днях он дал мне ключи от своей квартиры, чтобы, когда я к нему шла, не звонила в дверь, а сама открывала. Так вот, сходила я, значит, в магазин, купила красивое белье, сделала маникюр, прическу, депиляцию эту долбаную – и все ради чего?

      Милена посмотрела на меня, а я пожала плечами, с интересом дожидаясь ее дальнейшей тирады.

      – Ради этой неблагодарной скотины! – выкрикнула она.

      От ее крика я невольно вздрогнула и неодобрительно глянула на подругу. Под моим взглядом она на миг стушевалась:

      – Извини.

      А затем продолжила:

      – Так вот. Приезжаю я, значит, к нему, смотрю в окно – горит только один светильник-ночник. Ну, я и подумала, что он устал и спит после работы, и я сейчас, вся такая красивая, приду к нему и сделаю приятное. А оказалось!..

      – Что?

      – Что, что, – насупив брови, пробурчала она. – Что сюрприз устроил как раз-таки он мне. Захожу я, значит, вся такая красивая, и наблюдаю занимательную картину: его одежда разбросана, рядом валяется еще и женская. Трусы вообще в прихожей на люстре висят. Нет, ну ты представляешь?! Трусы! На люстре! – взревела она и сделала такие глаза, что я рассмеялась, да так сильно, что на глазах выступили слезы.

      – Во-от, тебе-то смешно, а мне тогда было совсем не до смеха, – протянула она и с укором покачала пальчиком.

      Кашлянула:

      – Извини, продолжай.

      – Ага, спасибо. Так вот. Про трусы я тебе уже рассказала. Оглядываю я сие безобразие, и тут взгляд мой упал на дверь, а она приоткрыта, и оттуда доносятся звуки музыки. Подкравшись к двери, я тихонько заглянула внутрь. А та-а-а-м…

      Тут Милена торжественно замолчала и уставилась на меня.

      – Ну же, не томи, что?!

      – Он! С какой-то тощей шваброй, продавливает ею матрац с блаженной улыбкой идиота. Ну, а я, недолго думая, залетаю в комнату и ору: «Сюрпри-и-з, милый!» И в этот момент происходят две вещи: его швабра с писком подскакивает и случайно ударяет ему по яйцам. В принципе, так ему и надо. А второе – он явно не ожидал, что припрусь я, как не ожидал и того, что его швабра вдарит ему по его колокольчикам. Он, бедненький, с писком сложился пополам, и еще смелости хватило спросить у меня своим пищащим-дрожащим, как у мышки, голосочком: «Ми-е-еле-е-ена, солнышко, а ты чего пришла?»

      Подруга поморщилась от отвращения, возмущаясь:

      – Нет, нормально вообще?!

      Я как представила всю эту картину, так чуть от смеха со стула не свалилась. Мэл только неодобрительно покосилась и, фыркнув, подтянула полупустую бутылку, сцапав в свои загребущие ручки.

      – Дальше-то что было? – сквозь хохот провыла я.

      – Ну, а что дальше. Я от такого вопроса тогда аж зависла. Ну, и сказала ему, чтобы больше мне не звонил и что пусть дальше кувыркается со своей плоскодонкой, просто развернулась