25-я рага. Константин Кадаш

      [plast giraffer på fönsterbrädan raga]

      Пыльные ритуалы, развешенные по бельевым веревкам,

      Неразрешимые проблемы взросления, Джа, на кончиках твоих капроновых нитей,

      Нагие, мы спешили на чердак и выше —

      Отмерять лунного света грамм на кончиках пальцев, баюкать

      Укромные пятнышки сердец с изнанки ребер

      (даже чувствуя эти токи, ты никогда не успевал проснуться

      прежде рассвета, и, застав очередную революцию, гнетущую внешний мир,

      заворачивался в кокон непоколебимой веры в человеческие качества

      обитателей меблированных комнат и лестничных пролётов:

      но так и не сподобился приручить ни единой бабочки). Значит, эта

      Игра – не больший блеф, чем прочие игры, осязаемые кожей.

      И сейчас, как прежде, приманивая звездных дельфинов табачным манком, мы можем

      Выдумать прочную сеть свободы и

      Освобождения, увязанных с системой неделимости клеток, когда

      Не так уж и важны ареалы обитания, разница в расцветке пластиковых птиц

      На обнаженных ветвях и наличие в сетке вещания

      Полживого половинчатого недомыслия, по привычке рядящегося в одежды

      Патриотизма. Наши оттенки позволяют утолять

      жажду поцелуем на французский манер

      С обязательным картавым эр и заблудившимися в окончаниях согласными

      на капитуляцию…

      Я все еще вижу плацкартные армии, надежно укрытые укромной дрёмой,

      следы, которые оставляет вой,

      На коньке крыши флюгер, вращающийся против. Часовой

      На вышке игрушечного маяка

      целится в небо из пластмассового свистка

      И от его меткого выстрела не остается ни следа, ни под утро – света.

      [чтение в темноте iv]

      святой ребенок, напевающий колыбельную на языке травы

      в самом сердце леса, один, единственный, глаза закрыты,

      слышит, как бьется сердце чащи – чаще, когда отступают

      все ускользающие родники, и земля дает всходы.

      нашей чащей часто становились парки и скверы, скверные

      тощие деревца вдоль автострады, когда сплавлялись

      зной и рокот в сталь и пластик, автомобиля тело продолжая —

      движение без цели, отказ от статики и пресыщенья.

      случайные попутчики, успели разминуться в чехарде

      слоев пространства, слышим: тихо

      катятся гласные из глубины сквозь лабиринт корней и камня,

      дыханья мягкие машины.

      [чтение в темноте v: рагадада]

      стань мне статью, безоговорочная, как пьяная птица-страус

      головоногая от макушки до пяток метр восемьдесят пять

      двадцать два перышка, схороненные в зобке, пока страхом

      песок просеянный выносит дворник в ведре жестяном то —

      деньги на ветер, то – коромыслом радуга, натянутая над пустырём

      суши бельё и хлеб, учись стрелять по банкам: вырастешь скоро,

      пойдешь в солдаты, дело говорю, мужайся и в пыль опадай, когда

      стальными листами ржавые птицы подорожник сеют.

      наши крохотные видения и мальчишеские дрёмы: дружбы, зарницы, фантики,

      траченные гильзы, вынесенные со склада, пока бронебойные землеройки

      подгрызали кирпичные стены бараков // общественной бани

      на отшибе. частые визиты подозрительного милицанера тем не менее

      выпадали на будни, когда часовщики спали.

      карманные часы, как и прежде, спешили на 12 минут.

      [чтение в темноте vi: рага прекраснодушных]

      и цветы милосердия к твоим межевым столбам, кроткий,

      у которых сам плутал, собирая листву, сгоняя паству,

      усмиряя похоть, убалтывая гордыню, хлеб преломляя горький.

      с морщинистыми личиками человечков говорливые попугаи

      копошились на балконах, в гнездах,

      баюкая тонкие запястья, пальцев длину, ушибленных о ветер,

      в час, когда медный снег выдуманный неумолчно

      пятился к океану… и молочно-

      белые звезды раяада

      качались на хлипеньких стеблях, вплетенных в сети,

      над прибранной землею нависая.

      [hazel låten]

      изменения в расписании прибытия поездов,

      вечное без пяти вопроса

      и стрелки часов,

      не поспевающие за временем,

      все