Грядущая буря. Роберт Джордан

верно, – согласилась Мериса. – Но она живет уже три тысячи лет. Три тысячи лет, Кадсуане.

      – Бóльшую часть из которых она провела в заточении, – отметила Кадсуане, презрительно фыркнув. – Века, проведенные в узилище Темного, скорее всего, в состоянии транса или своеобразной спячки. Вычти эти годы, и она окажется не старше любой из нас. Я бы сказала, даже помладше некоторых.

      Это был легкий намек на собственный возраст Кадсуане, хотя среди Айз Седай эта тема редко обсуждалась. Подобный поворот в разговоре, по сути, свидетельствовал о том, насколько неуютно чувствовала себя Мериса в присутствии Отрекшейся. Айз Седай хорошо умели сохранять внешнее спокойствие, но не зря Кадсуане оставила державших щит сестер за дверью. Слишком многое они выдавали. Даже обычно непоколебимая Мериса слишком часто теряла самообладание во время этих допросов.

      Конечно, Мериса и прочие – как и все женщины в Башне в нынешние дни – были далеки от истинных Айз Седай. Им, более молодым, попустили стать мягкими и слабыми, склонными к мелким раздорам. Некоторые позволили себя так запугать, что согласились присягнуть на верность Ранду ал’Тору. Иногда Кадсуане жалела, что не может назначить им всем какое-нибудь наказание на срок в несколько десятилетий.

      Или, быть может, дело в ее собственном возрасте. Старость делала Кадсуане все более нетерпимой к глупости. Более двухсот лет назад она поклялась себе, что доживет до Последней битвы, сколько бы времени это ни потребовало. Использование Единой Силы продлевало годы, и она обнаружила, что решительность и настойчивость способны продлить их еще больше. Она была в числе старейших из живущих ныне людей.

      К сожалению, годы научили ее, что никакая целеустремленность или искусство планирования не сделают жизнь такой, какой хочешь, но это нисколько не ослабляло ее раздражения. Можно было подумать, что годы также научат ее терпению, но все оказалось наоборот. Чем старше она становилась, тем меньше была настроена ждать, потому что знала, что лет осталось немного.

      Любой, кто утверждает, будто старость наделила его терпением, либо лжет, либо выжил из ума.

      – Ее можно сломить, и мы это сделаем, – повторила Кадсуане. – Я не позволю ей, знающей плетения из Эпохи легенд, вынудить нас казнить ее. Мы вытянем из нее все крупицы знания, даже если против нее придется обратить кое-какие из ее собственных «изобретательных» методов.

      – Ай’дам. Если б только лорд Дракон разрешил применить его на ней… – промолвила Мериса, покосившись на Семираг.

      Если когда-либо у Кадсуане возникало искушение нарушить слово, то именно сейчас. Надеть ай’дам на эту женщину… но нет – чтобы заставить кого-то говорить с ай’дам на шее, нужно причинить ему боль. Это равноценно пыткам, а ал’Тор запретил их.

      Огни Кадсуане заставили Семираг закрыть глаза, но она по-прежнему оставалась спокойна и невозмутима. Что творится в голове у этой женщины? Ждет ли она спасения? Хочет ли заставить их казнить ее, чтобы избежать настоящей пытки? Или она действительно полагает, что сумеет сбежать и отомстить