Драконья доля. Надежда Кузьмина

грудой камней, пела и раскачивалась, не выпуская корзину из рук. Из груды торчала вешка с дощечкой, на которой чёрными буквами было написано имя. Прищурившись, разобрала – первая и последняя вроде «А». Имя недлинное. Догадка прострелила молнией – неужели там лежит Алика? Неужели песня – не просто так? Или это совпадение?

      Ясно, что Марка ничего не скажет. А с Уной не потолкуешь. Только получалось не совсем понятно… Решила спросить у Коржика – вдруг тот что слышал?

      Коржик, как по заказу, возник, когда я после обеда пошла рвать к ужину укроп с петрушкой и собирать огурцы.

      – Коржик, привет!

      – Привет! Ты что сегодня такая добрая, сама здороваешься?

      – Да спросить хотела. Ты ж всё тут знаешь. Скажи, кто такая Алика?

      – Алика? А зачем тебе?

      – Да Уна про неё песню без конца поёт.

      – Мало ли про кого поют, – фыркнул Коржик.

      – А сегодня мы с речки через погост шли, так там могила, – не отступала я.

      – А-а… Ну была такая, приболела да померла.

      – А отчего померла?

      – Отчего, не отчего… Просто померла. Всяко лучше, чем если гоблины… Ну, я пошёл, мне пора!

      Мне показалось, или он чего-то недоговаривает?

      Как бы выяснить?

      Только надо ли мне это знать?

      Может быть, потому, что была встревожена из-за Алики, а, может, просто оттого, что устала от молчанки, но днём я подошла к Вареку и сказала:

      – Дядя Варек, Марка вроде мной довольна.

      – Ну и?..

      – И работаю я с утра до вечера, без выходных, больше, чем любая подёнщица.

      – Ну и?..

      – А они получают больше! – припечатала я.

      – Да ну-у? Точно знаешь?

      – Да, своими ушами слышала, – решила я не сдаваться.

      А если не прибавит, так уйду. Теперь у меня опыт есть, в другое место легче будет пристроиться.

      – Экая ты резвая. А что живёшь да столуешься здесь бесплатно – не забыла?

      Я смутилась. И в самом деле же тут и ем, и сплю. Но решила не отступать, вспомнив, как, услышав о моей оплате, скривился Коржик.

      – Всё равно серебрушка – очень мало!

      Варек поскрёб пятернёй подбородок, разглядывая меня в упор. Прищурился, кивнул каким-то своим мыслям:

      – Ладно, накину. Пусть будут целых две. Но и работы добавлю. Так будет справедливо.

      Две? Я округлила глаза. У меня вышло! Это скока же тогда я к весне смогу скопить?

      Работы и впрямь прибавилось – Марка поручила мне дойку коров и заботу о птичнике. Я не спорила. Ничего, что вставать на час раньше, оплата-то теперь в два раза больше!

      А по вечерам мне полагалось надевать красную рубаху, подвязывать волосы красной же лентой и не только носить еду с кухни, но больше времени проводить в зале – вроде как помогать Вареку разливать пиво. Запах спиртного – кислый, раздражающий – мне не нравился, как и липкие взгляды пьяных мужиков, но зато теперь можно было послушать, о чём говорят. Сорокопута ещё не поймали, урожай