Лёгкие притчи и краски сарказма. Максим Акимов

вдруг Альмодис, но, наткнувшись на тот холодный взгляд, что пронзил её своим остриём, поправилась. – О, Ваше Высочество, я готова припасть к земле и молить вас выслушать меня. Я готова стать на колени перед отцом и умолять его снизойти и понять то чувство, которое родилось во мне. – Альмодис говорила, слёзы блестели на её щеках. Казалось она и вправду готова забыть своё положение и достоинство, став на колени. Слова, вырывавшиеся из её уст, были настолько горячи и часты, что Сибилла не могла остановить их поток. И лишь темно-зелёные глаза Сибиллы метали молнии.

      Альмодис, будто искусный романист, описывала вихрь необыкновенных красок, проносящийся в этот момент в её душе. Она клялась в любви, также, как ещё час назад говорила об этом своему возлюбленному. И Сибилла даже испугалась немного, слишком хорошо зная собственную кровь и породу аквитанских принцесс, которые готовы на многое, коль заражены пламенем страсти.

      Сибилла уже оставила попытки прервать разгоряченный монолог дочери и, погрузившись в невеселые раздумья, пыталась найти выход из ситуации, сложной и щекотливой.

      – Альмодис, – проговорила она, когда поток слов дочери, наконец, иссяк, – Вы отдаёте себе отчёт о том, что Ваш Эмерик – простой дворянин, причём из небогатого, незнатного рода? Вы понимаете, что связать судьбу с тем, кто не является владетельной особой, Вам невозможно?

      – Но Констанция Эдесская вышла замуж за простого чешского дворянина, – вскричала Альмодис.

      – И какой урон она нанесла своему роду! – твёрдо проговорила Сибилла.

      – Но матушка! – вскричала Альмодис, будто и впрямь перестав быть принцессой крови. – Я молю Вас так, словно стою перед святой заступницей! Подарите мне счастье жить в любви, быть с тем человеком, который дорог больше самой жизни! – Альмодис вновь пустилась в пространную тираду, и слезы снова заблестели на её лице. Но в этот момент у Сибиллы мелькнула спасительная мысль, а глаза её блеснули так зло и хищно, что Альмодис едва не осеклась.

      – Ну что ж, дочь моя, – изменившимся голосом произнесла Сибилла Аквитанская, отчего Альмодис замолчала и остановила взгляд. – Раз уж Вы так яростно стоите на своём, значит, я должна буду уступить, ведь и Вы особа королевских кровей. Я не могу противоречить Вам в Ваших решениях, после того, как совершеннолетие ваше состоится.

      – Но оно произойдет уже через пару месяцев, – снова вскричала Альмодис, будто приняла обыкновение вести себя не по-королевски.

      – Да, именно через пару месяцев, – неопределённо произнесла мать. – И в эти месяцы я могла бы воспрепятствовать Вам в Вашем желании. Более того, могла бы сделать сделать то, чего собиралась, то есть обручить Вас с бургундским принцем, – отчего-то мягче, чем прежде произнесла Сибилла. – Но я решила помочь Вам в Вашей просьбе.

      – О, матушка! О, госпожа! Как я благодарна Вам! – не помня себя и не собираясь помнить, кинулась Альмодис к ногам Сибиллы.

      – Я женщина и я мать. И я возьмусь помогать Вам, – также мягко говорила Сибилла, чуть отстраняя