Ты снова станешь моей. Инна Стужева

с грязью по колено. Поэтому когда подъезжаю к ее дому и выхожу из машины, мои, начищенные до блеска, ботинки выглядят просто идеально.

      Кстати, еще одним приказом будет, чтобы пылинки сдувала с обуви.

      Хорошо бы ребенок и правда оказался моим. Потому что слишком много всего…

      …

      Осматриваюсь по сторонам, замечаю на лавочке у соседнего дома бабку и неторопливо двигаю к ней.

      – Здравствуйте, – говорю ей, прикидывая, насколько хорошо будет просматриваться соседний двор с этого ракурса.

      Очень даже неплохо.

      – Здравствуй, коль не шутишь, – отвечает бабка и тут же хитро прищуривается, внимательно оглядывая меня с ног до головы. – И откудова ты такой будешь? Из района?

      – Из района, – говорю я. – Хочу тут у вас остановиться на пару недель.

      – Художник, что ль?

      – Можно сказать и так. В какой-то мере.

      – Неа. Художники на таких машинах не раскатывают.

      – У меня бизнес, только вот устал от городской суеты. Мне бы в себя прийти, пожить немного на природе. Мать, не сдает кто тут у вас комнату? Заплачу хорошо.

      – Чего ж не сдать, если надо, – прищуривается бабка. – У меня и живи. Дорого не возьму. Только ты это, дров мне наколи, да в поленницу перетаскай. Она вон там, возле свинарника стоит.

      – Без проблем, – говорю я, пока что с трудом представляя, как буду колоть дрова и относить их к свинарнику.

      Надеюсь, свиней она там, хотя бы не держит, это уже прошлый век, и я не вляпаюсь в очередную кучу дерьма.

      Не успеваю подумать об этом, как в нос ударяет весьма специфический запах, который исходит от… меня самого.

      Опускаю глаза вниз и с неудовольствием наблюдаю, как очередная пара люксовой брендовой обуви утопает в вонючей куче навоза.

      Вот блядь!

      – Снова ты и снова в дерьме? – раздается насмешливое сзади.

      Я разворачиваюсь на сто восемьдесят и встречаюсь с дерзкими пронзительными глазами.

      – Где ребенок? – спрашиваю у нее, потому что девчонка в этот раз идет с пустыми руками.

      – Не все ли тебе равно? Он не твой. Зачем снова приехал? Ах да, грязь к грязи, как говорится…

      – Скоро ты будешь слизывать эту грязь с моих туфель языком, – обещаю ей.

      – Помечтай, – хватает наглости усмехнуться.

      Еще не поняла до конца, с кем связывается, сучка.

      Ничуть не изменилась, зараза. Такая же стройная, длинноногая, нахальная и вызывающая острое, до отупения, желание Заноза.

      Хорошо, что в мозгу крепко сидит противоядие от нее.

      – Знаешь, при должном подходе мечты очень часто становятся реальностью, – задвигаю ей.

      Улыбка исчезает с ее чуть курносого веснушчатого лица. Хмурится, подходит ко мне ближе, вскидывает на меня глаза.

      – Уезжай, Демьян, – произносит убежденно. – Зря ты все это затеял.

      – А если не уеду, – приходит мой черед усмехаться.

      – Уезжай. Игорек не-твой-сын, – произносит почти по слогам. – Не твой!

      Добивает интонацией.

      – Чем чаще ты это повторяешь,