Прерыватель. Игра в прятки. Алексей Николаевич Загуляев

жителей промышленных зон умирает от туберкулёза. В маленьких комнатках лондонских трущоб ютятся по десять человек, лишённых элементарных удобств – питьевой воды и канализации. Процветает проституция. Беспризорники заполоняют грязные улицы в поисках лёгкой наживы и пропитания. В Ист-Энде, особенно бедном и густонаселённом районе Лондона, почти безнаказанно вершат своё уличное правосудие «Бессарабские тигры» и «Одесситы». На смену Джеку-прыгуну приходит другой Джек, которого нарекают Потрошителем. На фоне и без того криминальной обстановки его жестокие убийства кажутся особенно чудовищными. Несмотря на то, что с момента последней его жертвы минуло двадцать лет, Лондон продолжает сковывать страх, разливая по тёмным переулкам особенную атмосферу, которую смог бы почувствовать каждый, кто впервые оказался в логове этого индустриального монстра.

      Начиналась новая эра, которая совсем скоро должна будет вылиться в мясорубку Первой мировой бойни.

      Эмма Редвуд оказалась в столице впервые за свои двадцать девять лет, и потому её впечатления от Лондона не были исключением.

      Родилась она в маленькой итальянской деревне, аккурат возле французской границы. В январе тысяча восемьсот восемьдесят седьмого при вторжении в Эфиопию (позже это столкновение назвали «резнёй в Догали́») погиб её отец (британец по происхождению), служивший рядовым в итальянском батальоне. На тот момент Эмме исполнилось восемь, и совсем скоро они с мамой вынуждены были переехать во враждебную тогда Италии Францию, к бабушке по материнской линии.

      В Лионе Эмма получила приемлемое образование (полное среднее и два курса университета на кафедре химии) и к моменту переезда успела поработать какое-то время воспитателем в «Эко́ль де Рош»1, что в итоге и сделалось причиной её переезда в Лондон. Это почти бегство стало печальной вехой в жизни Эммы – и потому, что она не сумела сдержать свой суровый нрав, и в большей степени потому, что убегать пришлось не только от самой себя, но и от Александра, которого она, как умела, любила и который отвечал ей безусловной взаимностью. Александр был тридцатилетним мужчиной, статным, довольно неплохо обеспеченным и до беспамятства влюблённым в своенравную Эмму. Девушка не раздумывая вышла бы за него замуж, если бы не одно «но» – Александр был слишком чадолюбивым, мечтал о большом семействе со множеством маленьких спиногрызов. А Эмма детей не любила. И даже больше – они её бесили, выворачивали наизнанку, делали её жизнь похожей на какой-то театр абсурда. Но в то же время жить без присутствия где-то поблизости детей она не могла. Они были как бы источником, из которого она черпала энергию, сущность которой сама не могла объяснить ни себе, ни тем более кому-то другому. И чем конфликтнее становились отношения между ней и детьми, тем больший поток энергии перетекал в каждую клеточку её тела, так что порой она впадала в самый настоящий экстаз, готовый обернуться обмороком, наверное, чем-то похожим на пик физической близости, которая случается между женщиной и мужчиной. Дети в общежитии «Эколь де Рош» боялись эту фурию как огня, в её присутствии ходили по струнке и в тайне мечтали избавиться от её всевидящего ока. Так оно в конце концов и случилось – о способах воспитания Эммы вскоре узнало начальство и выдворило девушку из заведения, не написав даже рекомендательного письма. В ту же пору и настойчивое ухаживание Александра сделалось запредельным. Эмме необходимо было дать наконец мужчине однозначный ответ. Однако она предпочла промолчать и в тайне от жениха покинуть Францию, отправившись с поддельной рекомендацией на другой берег Ла-Манша.

      На календаре был май тысяча девятьсот восьмого года.

      Прибыла она из Кале, переправившись на пароме в Дувр и позже, далеко за полдень выйдя на вокзале Чаринг-Кросс. На пароме её изрядно укачало, потому она выглядела ослабленной и бледной, когда её встретил специально посланный человек на белом «Роллс-Ройсе».

      Её предупредили в письме, что встретят и довезут прямиком до Баркингсайда, но такой роскоши, как «Роллс-Ройс» она предположить не могла. Видимо, в «Girls` Village Home2» к вновь прибывающему персоналу было какое-то особо трепетное отношение. Тем более если учесть, что в «Деревенских домах принцессы Марии» ей отказали. «Деревня для девочек» в Баркингсайде оказалась куда приветливей, и это Эмму порадовало, отчего она несколько оживилась.

      – Прошу вас, мадам, – водитель предусмотрительно открыл дверцу.

      – Мерси, – ответила девушка и, аккуратно подобрав длинное тёмно-зелёное платье, забралась в салон, задев шляпкой крышу автомобиля.

      – Mon Dieu!3 – по-французски выругалась Эмма и тут же извинилась, перейдя на английский. – Простите.

      Водитель лишь слегка улыбнулся, окинул худую фигуру Эммы шаловливым взглядом и переместился за руль.

      – Allez-y, madame! De grandes choses nous attendent!4 – воскликнул он, артистично взмахнул рукой и резко тронулся с места.

      Шляпка окончательно слетела с головы Эммы, но в этот раз она не стала ругаться, сумев сдержать очередную порцию гнева.

      За разговорами о всяческих пустяках они добрались

1

      Частная школа-пансион в пригороде Парижа.

2

      «Деревенский дом для девочек» – деревня на большом участке в Баркингсайде (в то время принадлежавшем графству Эссекс, ныне северо-восточная часть Большого Лондона), куда пристраивали бездомных девочек, а позже и мальчиков. Организовал её Томас Бернардо со своей женой Сири Элмсли. В 1900-ом году в деревне насчитывалось 1 000 жителей и 65 коттеджей, в которых обитали дети под присмотром воспитательницы («мамы»). Готовили их в основном к работе прислугой, но качество подготовки было столь велико, что они были нарасхват в великосветских домах и даже при дворе.

3

      Боже мой! (фр.)

4

      Вперёд, мэм! Нас ждут великие дела! (фр.)