Угольки в камине. Игорь Ахмедов

что подушка ее вся мокра от слез, и ненависть к мужскому полу только укрепилась. Она убирала Книгу в тумбочку и, позавтракав диетическими хлопьями, решительно шла на работу. Все дни ее были однообразными и по-своему тревожными. Ощущение близкой беды не отпускало ее ни на миг.

      Но однажды ей повезло. В своем почтовом ящике она обнаружила повестку в городской суд. Ее, как самую сознательную гражданку города, приглашали быть присяжной на судебных разбирательствах.

      В глазах ее засветилась надежда, а в сердце затрепетал огонек мщения. Она даже не пошла в тот день на работу. Со словами, «ну, теперь вы держитесь», она тщательно подготовилась, взяла паспорт и пошла к зданию Городского Суда.

      Ее жизнь, наконец, обрела смысл.

      Лицо

      Серафима Карловна была строга и лишена сантиментов. Но об этом никто не знал. С самого детства она обладала одним уникальным свойством, которое очень помогало ей по жизни. Лицом.

      Лицо ее было добродушно и доброжелательно. Такому лицу хотелось рассказывать и рассказывать. Хотелось доверить свои самые сокровенные мысли. Однажды одна аферистка, получившая срок за мошенничество, сказала, что «с вашим лицом на вокзале нужно работать, чемоданы сторожить. С таким лицом вам всякий поверит».

      Но лицо было только лицом, а вот природная мимика, идущая вразрез с привычными для обычных людей выражениями, была у нее начисто перепутана. В этом и была ее особенность. Когда Серафима Карловна злилась, или сердилась на кого-то, а надо сказать, что сердилась она постоянно, лицо ее принимало самое благодушное выражение. А уж когда она была в ярости или кого-то ненавидела, лицо начинало светиться любовью и счастьем.

      Словно Ангел господень, когда раздавал по капельке новорожденным котятам природное чувство эмпатии, чтоб они выжили в этом жестоком мире, ошибся и случайно вылил полведра волшебной амброзии на новорожденную Серафиму. Поэтому выражение ее лица шло вразрез с ее истинными чувствами, и окружающие с удивлением говорили промеж собой: – Как же она любит этих негодяев и отщепенцев. Наверное, святая!

      Об этой ее физической особенности знал только один человек на Земле, ее ребенок, Стёпа. Плод ее девичьей ошибки, совершенной в юном возрасте. Обладая и манипулируя этим тайным, сокровенным знанием, он сумел полностью поработить то существо, что называл своей матерью, и умело пользовался ее незащищенностью перед ним.

      Если бы совершенно чужой человек неожиданно заглянул бы в комнату ее сына, он увидел бы рыхлое разжиревшее туловище, сидящее за компьютером с порносайтами, увидел бы немытый, забрызганный спермой под столом пол, остатки подгнившей еды по углам и намазанные на столешницу снизу засохшие козявки. Но его мать, Серафима Карловна, была не чужим человеком, она безумно, все сердцем жалела своего несчастного ребенка и даже если подглядывала в замочную дырочку, то не видела этого ничего. Ее сын, Степан, был единственным существом на Земле, которое она искренне и слепо, совершенно по-животному любила. При этом, во время особенно ярких приливов нежности,