Улица До свидания. Владимир Юрьевич Василенко

все равно.

      – А что тебе не все равно?

      – Вы сами знаете. То, что ставит в тупик.

      – Любишь ставить в тупик? Только этим и занимаешься?

      – То, что меня ставит в тупик. Я думаю, только оно, только такое нами и занимается. Мы думаем, что это мы…

      – …А на самом деле оно. Есть тупики, из которых нет выхода. Ты знаешь?

      – Значит, есть и другие?

      – И большинство людей ходит проспектами. Строит проспекты, магистрали. А не тупики.

      – Есть люди, а есть открывающие рты кишечные трубки, – нагло возразил я.

      – Что мне с тобой делать?..

      – Вот видите: а в начале было «нам».

      – Что «нам»?

      – В начале вы спросили: «Что нам делать?».

      – И не надейся, – сказала она, – на свое так называемое одиночество. Ты не один. И ты не один такой.

      – А как на ваш вкус, – спросил я, – «Реальность – сновидение бога» – красиво?

      – Красиво. И это очень важно, чтоб ты это помнил, всегда знал. Надо вглядываться в тех, кто рядом. Жить – это тепло.

      – С себе подобными.

      – Что?

      – Себе подобные. Появились на земле первые себе подобные.

      – Ну хорошо. Пусть «себе подобные». Но ты в хорошей компании. И ты это знаешь. Да?

      – Вера Ивановна, я что-нибудь натворил?

      – Не знаю. Ты что-нибудь натворил?

      Я ничего не понимал. При полной очевидности того, о чем мы говорили, было совершенно неясно, почему мы это делаем, чего от меня хотят. Ну, не ревнует же она.

      – Я выпущу вас и уйду. Это – между нами, да? Так вот: дай мне спокойно доработать.

      Я мысленно стал считать: декабрь, январь, февраль…

      – Я пришел к тебе с приветом, Солнце, рассказать, что…

      Марго зажала мне рот рукой! С порога тихо сияя:

      – Я очень рада.

      Исчезая, я подумал, что гениальное объективно. Объективный продукт исчезающего в нем творца. И точно так же объективно то, что возникает на месте двух сливающихся людей, поглощая их. И тогда жизнь – временное состояние. И те, кто лучше чувствуют эту временность, – больше наполнены. Все одинаковы, во всех одно и то же, только разное наполнение. Вот вам и зло: остающаяся пустота. Но и переполниться – жалко. «Подожди, подожди…» Эта объективность, в чем она? С одной стороны, в ней готов умереть за кого-то. А с другой, мы хотим, чтоб он был с нами. Мы же не говорим: боже, как я тебя люблю, ну все, пока. Улетай на свой Марс. «Еще чуточку…» В объективности что-то передаваемое от души к душе, как то, что и в музыке, на полотне, в стихах, которые исчезают вместе с душами, а остается только оно – передаваемое. «Сегодня можно…» Убив мамонта, нарисовал его: я его сделал! А мамонт? Не может. Рисунок – окончательное преимущество. Окончательное. Окончательное… У нас на балконе над нашим сидит кот и сцыт…

      – Что ты сказал?.. – спустя какое-то время спросила она.

      – Не помню…

      – А ты вспомни.

      – Разве я что-нибудь сказал?

      – Очень отчетливо. Я теперь знаю, как отличить гения. По какой фразе.

      – Какой фразе? Какой? Ну какой?

      Она