Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна. Любовь Сушко

он на свидание  придет.

      Странный город помнит все потери

      И к себе поэта заберет.

      Вырваться б из пелены тумана,

      И остаться снова за чертой,

      Но поэмы странной и желанной

      Не услышу  в  стороне иной.

      Потому  я под зонтом  спасаюсь,

      И хочу догнать  его опять,

      Среди звезд, туманов и красавиц,

      Как мне этот странный мир понять.

      И когда не в силах дотянуться,

      Не желая отпустить к   другим,

      Я хочу, чтоб он   не оглянулся,

      Вывел к свету, сквозь тоску и дым.

      Я  бреду за тенью, за  обманом,

      Понимая, что спасти нельзя.

      В городке, окутанном туманом,

      В мороси внезапного дождя

      И в мире Бродского осенняя прохлада

      И в мире Бродского осенняя прохлада,

      Там тишина срывается на плач,

      И листопад в глуши немого сада,

      Какой-то задник, непонятный план,

      Где женщина с зелеными глазами,

      Босая, над безбрежностью парит,

      Седая осень в странной этой драме

      О чем-то непонятном говорит.

      Кто слышит их, и кто ему внимает,

      В печали, забытьи, за час до сна,

      И сон во сне он снова воплощает

      В безбрежности судьбы и полотна.

      Идет по листьям, и спешит  на встречу,

      И видит ли всю негу и печаль?

      Стихов не слышно, их уносит ветер,

      И в старом парке им не повстречаться,

      Она не Маргарита, боже, правый,

      Там есть художник, и к нему спешит.

      И только непонятный и лукавый,

      Поэт проходит мимо и молчит.

      Что это было? Темные  аллеи,

      И страсть ее к художнику, вдали

      Там листья отлетевшие алели,

      Они расстались – пленники любви.

      С художником ей проще в миг заката,

      Поэт к своей Венеции спешит,

      И все твердит: – Она не виновата.

      Поэму пишет, о любви молчит…

      И в замке грез ее портрет пылится,

      Как задник той картины роковой,

      Кто ведьму знал, и кто в нее влюбился,

      Тот потерял и дар свой, и покой.

      Ему же словеса всего дороже,

      И он боится потерять сей дар,

      И гонит нежно так и осторожно

      Любимую, и молча смотрит вдаль.

      Не ревность правит миром, только лира,

      Вершит его  печальную судьбу.

      И на гондоле, в самом сердце мира

      Офелию он встретит лишь в гробу

      .

      И ужаснется, Гамлета судьбину

      Как данность примет чей-то жест, поклон…

      Совсем один плывет куда-то мимо,

      И рядом усмехается Харон,

      Там, в небесах, сияет Беатриче,

      Но он не Дант, ему Вергилий мил.

      Идет по аду с вечным безразличьем.

      И слушает поэта в звоне лир.

      Прогулки с Бродским по иным мирам

      Прощай, прощай – шепчу я на ходу,

      среди знакомых улиц вновь иду,

      подрагивают