Двое для Ассоль. Витта Лин

как только поймём, что с нашей девочкой всё хорошо, сразу поедем за ублюдком. Я собственноручно сломаю ему половину костей. Вторую переломает Радов.

      Ассоль вывозят на каталке, а врач направляется к нам. Я киваю Кириллу, чтобы он шёл вместе с мышонком, а сам остаюсь выяснить последствия.

      – Мы взяли анализ крови. Будет ясно более детально по нему. Сейчас очевидно переохлаждение, ушибы, глубокие порезы на руках. Их будем зашивать.

      – Доктор, нужно сделать очень аккуратно. Если нужно, я всё оплачу, любые счета, только чтобы зажило без следа. Если нужны лекарства, всё куплю, привезу.

      – Не волнуйтесь, всё есть, сейчас главное привезти пациентку в чувства. Сколько она пробыла на холоде?

      – Около трёх часов.

      – К сожалению, кровопотеря усугубила ситуацию, но всё поправимо, не переживайте.

      – Понял. И ещё, нападавшего не поймали ещё. У палаты Ассоль будет стоять охрана.

      – Вам нужно это с главврачом согласовать.

      – Охрану я ставлю сейчас. В любом случае. Документы для начальства подготовим завтра.

      Договариваюсь об индивидуальной палате, вызываю бойца, и вместе с Кириллом возвращаемся в машину. В гнетущей тишине закуриваем.

      – Мы облажались.

      Кирилл молча опускает голову.

      – Звони подполковнику. Пора вытравить эту крысу и прикончить.

      Ассоль

      Просыпаюсь от того, что мне очень жарко. Пытаюсь привычным движением скинуть одеяло, но оно за что-то цепляется. А ещё очень сильно хочу в туалет.

      – Тише-тише, мышонок.

      Открываю глаза и не могу понять, почему Дима в моей спальне. Оглядываюсь. Я не дома. Начинаю понимать, что я в больнице.

      – Мне жарко, – голос хрипит как двигатель у старой волги.

      Дима касается прохладной рукой моего лба. Как приятно, я даже прикрываю глаза от удовольствия.

      – Ты вся горишь. Опять температура. Не двигайся, у тебя капельница, сейчас позову медсестру, – мужчина выходит.

      Капельница? События вчерашнего дня проносятся калейдоскопом. Игорь, побег и холодный подвал. Поднимаю руку, что посмотреть на раны от разбитого стекла, но вижу только бинты. А ещё в туалет нужно очень-очень. Но сил, кажется, совсем нет. Пока Димы нет в палате, встаю, опираясь на стойку капельницы. Ноги еле держат. Успеваю сделать всего два маленьких шажка, когда дверь в палату распахивается и заходит Дима. Он сразу же срывается с места и подхватывает на руки.

      – Ты что творишь?

      – Я хочу писать.

      – Потерпи немного, сейчас попросим капельницу убрать и я отнесу тебя.

      – Не могу…

      – Держи стойку, – тяжело вздыхает мужчина.

      Он относит меня в уборную. Хорошо, что она здесь же в палате. Это самое неловкое, что со мной было! Дима стоит в дверях туалета, а я сижу на унитазе в больничном сорочке.

      – Закрой дверь.

      – Ассь, ты можешь потерять сознание.

      – Медведев! Я так не могу. Закрой, – сиплю в раздражении.

      Он прикрывает дверь, оставляя маленькую щелку и отворачивается. Ну хоть так.

      После