Тот ещё кадр. БоЖенька

потолками, с кирпичными стенами, со стальными прутьями перекладин и лестниц.

      – Второй этаж, направо, – приказали мне.

      И, делать нечего, я поплелась наверх.

      Вокруг гудели машины, станки; среди высоких механизмов то и дело мелькали люди, чтобы снова забуриться в детали. Кто-то кричал, но различить среди возгласов слова было невозможно, где-то стучали об железо, где-то визжали шлифовальные диски.

      – Владимир Ильич? – я сунула нос в первый попавшийся кабинет.

      – От! Я те говорю, тут никто не верит в развал СССР! – крикнула весело дородная тетка в рабочем комбинезоне.

      – Илья я. Илья Владимирович. Ну, не стой, заходи, – устало отозвался моложавый мужчина, что беседовал с рабочей.

      Мысленно одарив себя оплеоухой, я вошла в кабинет и протянула Владимиру Ильичу стопку своих документов. Тот как ни в чем не бывало, принял их, не глядя, положил на стол и уставился на меня.

      И тут я впервые ощутила, что нужно что-то сказать:

      – Здравствуйте, я Вася, – и я протянула ему ладонь для рукопожатия. Услышав в ответ удивленный смешок, я тут же отвесила себе вторую пощечину, но руки не отняла. Решила, раз позориться – так до конца. И Владимир Ильич без обиняков легко пожал мне руку.

      – Ну, Вася, рассказывай, что умеешь.

      Я готовилась к этому вопросу. Хотела бы сказать, что сдала ОГЭ по русскому языку на сто процентов, что выиграла областную олимпиаду по русскому языку, что знаю отличие фразеологизма от идиомы, что такое аллитерация, и как определить фокализацию в тексте. Но это определенно не то, что хотел услышать Владимир Ильич.

      – Я окончила ПТУ по специальности станочник широкого профиля, работала у отца на производстве больше шести лет.

      – На чем стояла?

      – Да на всем. И на шлифовке, и на фрезеровке, и…

      – Тебе сколько лет-то?

      – Двадцать три.

      – С семнадцати у отца работала?

      – Скорее с одиннадцати, просто периодами.

      – Периодами. Ну, иди, работай, – Владимир Ильич махнул рукой, более незаинтересованный во мне.

      – Снимай куртку-то, – обратилась ко мне работница, – а то смотри на нее, оделась как на парад. Пойдем, я тебе на смену дам что-нибудь.

      Я не знала, что она имела в виду под словом "смена": то ли замена моей неподходящей одежды, то ли поиск мне дела на весь рабочий день. Оба варианты выбивали землю из-под ног.

      Приходя впервые на собеседование, я ожидала беседы с начальством, обменом каверзных вопросов, вежливых кивков, натянутых улыбок и обещаний перезвонить. А тут меня с корабля на бал уже танцует эта тучная дама, ведет из основного здания во внутренний колодец всего завода. А оттуда в самые обычные коробки цехов. Хоть что-то знакомое: скудное, обычное, простое, такое родное.

      – На тебе, фуфайку, одевай.

      "Одевай"… Я усилием воли заставила себя промолчать – не ехидничать и не уточнять: во что одевать фуфайку? Молча облачилась в дутую грязную куртку.

      – О, погляди-ка! Утонула там? – женщина