Глубоко. Пронзительно. Нежно. Ринат Валиуллин

кипятком заварочный чайник, бросил туда чай и пару листочков мяты. Залил фарфор до краев и накрыл крышкой.

      – Вот настырная, не хотела брать трубку, я же сказала старосте, что болею, – не хотела оставаться одна в комнате жена и пришла через пару минут ко мне.

      – Я думал, тебя любовник домогается, – разлил я чай по чашкам.

      – Ты что, тогда я бы сразу ответила. А эта дозвонилась, с пятой попытки. Как я ее узнаю, эту студентку?

      – Может, дать тебе плакат?

      – Тогда они точно поверят, что я на больничном.

      – А зачем она тебе, эта студентка?

      – Зачет поставить.

      – А, ну тогда она сама тебя узнает, даже не сомневайся, – снова улыбнулся я ее косичкам.

      «А я все время сомневаюсь. Даже не знаю, почему. Как-то все хлипко, будто не мое, будто живу не своей жизнью, а моя где-то там впереди, счастливая, полная, с румянцем», – взяла в руки чашку Шила, абсолютно не отдавая себе в этом отчета, пригубила, обожглась и выругалась.

* * *

      – Что ты все время строишь из себя?

      – Не знаю. Хотела бы виллу, на самом деле как была пристройкой к тебе, так и осталась.

      – Тебе не нравится наш очаг? – отвернулся я от Шилы к окну. «Дом будто проблема, как стоял, так и стоит, глобальный, а ты, каким бы ты ни был свободным, должен в нем жить. Преувеличиваешь, стоит только взглянуть в окно, в принципе, окно и есть увеличительное стекло. Ты разглядываешь медленно молекулы погоды, механизмы машин, микросхемы людей и их микрочипы – детей. Ты видишь в окне то, что никогда не смог бы увидеть без его лупы. Ночью окно увеличивает Луну. Днем – Солнце».

      – Нагулялся?

      Я оторвался от окна и посмотрел на жену:

      – Ага. Захотелось развеяться.

      – Как там?

      – Питер любит делиться впечатлениями.

      Разговаривая со мной, Шила присматривала за собой в зеркало. «Чем больше одиночества в душе, тем чаще женщина смотрится в зеркало. Оно, в принципе тоже окно, которое преувеличивает эго. Я увидел в отражении лицо жены, будто фото в альбоме, который листало само время. Время тычется пальцами стрелок в фото и смеется над теми, что были совсем другими. Молодыми. Я вроде как оставался им. Мне так казалось все время, всем так кажется, и Шиле сейчас, наверное, тоже».

      – Ну сколько можно зеркалу показывать свое лицо. Что ты там ищешь?

      – Свою привлекательность. Но, к сожалению, люди не молодеют, тем более женщины.

      – Перестань торговаться. Еще как молодеют, особенно весной.

      – Да, но комплименты все дороже.

      – Бери мои, они дешевле.

      – Твои я уже знаю, свеженького ничего нет?

      – Дай мне подумать.

      – Мне некогда.

      – Что за спешка?

      – Если честно, я хочу совратить тебя.

      – Каким образом?

      – Своим, – села мне на колени Шила, и я почувствовал тепло ее ляжек своими бедрами. Будто солнце взошло над последними, и скоро растение рванет к верху, к этому самому солнцу, сильное, твердое и проникновенное.

      На кухне