По ту сторону снега. Алексей Михайлович Левшин

ручатель!

      За жизни ошибки последний предстатель,

      С сего завещанья с лихвой получатель.

      Владейте, читатель!

      Галилей

      Что ж, Галлилео! Ты расчистил место.

      Ты музыку сознанья превозмог.

      Тебе чертовски было интересно.

      Но выпит свет и вычерпан урок.

      Вон выскочки, мохнатые от оспы,

      От кислых запахов в консисторских углах,

      Слезая с кресел, точно с козел, лезут в звезды,

      И в них копаются, как в нечистотах детвора.

      Засим и руки, не привыкшие к объятью,

      Не доучившиеся ввысь взлетать,

      Пора подальше спрятать и прижаться

      Башкою к притолке, чтоб вслух не умолять.

      – Уже уходите? …Она всегда уходит,

      Она спешит, балует второпях.

      И он устал выклянчивать свой полдник,

      Как вечный школьник в драке сплывшую тетрадь.

      Она всегда уходит, но, выходит,

      Что лучше жить, давая кругаля, -

      Жить ожиданьем, что она приходит,

      Едва уйдя. Жить так же вот, кружа.

      Кружились куры в полдень в воскресенье.

      И брадобрей кружил над жирной бородой,

      И вся Италия кружилась в отдаленьи,

      Которое душа зовет душой.

      Один кулак по двери бил нещадно.

      Другой, разжавшись в пятерню, его тащил

      За локоть в консисторский зал прохладный.

      Чего ты трехаешь? Ведь ты же отпустил

      Ее, со всеми курами, дворами,

      Собором кафедральным, фонарем

      И макаронами, что, кстати, между нами

      Мы до сих пор на вилку крутим, в честь нее…

      Ее, ее с округлыми снегами

      И с жаркими сугробами плеча.

      С вот здесь внезапно закругленными ногами,

      И с круглым небом в чаше круглого зрачка.

      С водоворотом, хороводом, караваем,

      С круговоротом, круговертью и еще

      С ее рассеянными седоками,

      По кругу мчащими – за ней и от нее.

      От круглых дураков, от невозможных кружев,

      Кружений вкруг да около, круглистых берегов

      Всех круглых дней, недель, часов – всех кружек,

      Всех круглых дат, округлых облаков.

      Земля не вертится. Не круг она гончарный

      Тебе! "Не вертится. А все-таки она…"

      Он встал с колен. Неведомое счастье,

      С горчащим привкусом в себя ее вгонять.

      И возвращаясь к облаку испуга,

      И вынимая голову из сна,

      Он внятно вымолвил, опять припрятав руки:

      "Нет, вы не знаете, а все-таки она…"

      Да что она? И жареных барашков

      Нещадный дух вдыхала вся страна.

      И, подписавшись здесь в углу, бумаге бесшабашно

      Он прошептал : "А все-таки она…"

      Да что она! Уже никто не слышит.

      Всем начихать, что все-таки она…

      Она одна. Моей любвью дышит!

      И мне в ответ все вертится она.

      День четвертый. Опять осень

      Осень насквозь

                  Нам роковое в груди колотье

                  Да