Выдумщик. Валерий Попов

ее – коренастый в шляпе.

      – Шляпа в шляпе вырвалась вперед! – насмешливо и достаточно громко произносит Юра. Пренебрежения, а тем более – унижения он прощать не может. Мы же смотрим на него! «Шляпа» тормозит. Ее хозяин удивлен. Не ослышался ли? Он медленно возвращается. Юра стоит. Тот разглядывает его.

      – Это ты… про шляпу сказал? – зловеще цедит он.

      Можно еще отречься, слукавить.

      – Да! – отвечает Юра. Потом спокойно добавляет: – Извини.

      Люди, подбегая к решетке, залезают на гранитные тумбы – опоры… скоро там не будет мест.

      – То-то! – крепыш в шляпе сплевывает и мчится к решетке.

      – Ну что стоите, как засватанные? – усмехается Юра. – Вперед!

      И мы успеваем влезть – правда, по несколько человек на тумбу. Восторг! Тяжелая гусеничная техника грохочет по брусчатке вдоль Невы… Всё! Конец!

      – Ничего нового не показали, – уважительно, как понимающему, говорит «шляпа» Юре, и тот, помедлив, кивает.

      Слезаем с гранитной тумбы, идем. Хорошо, что у нас такой лидер, а не какой-нибудь приблатненный, как у других. Гордые, мы садимся на скамью у пруда, в котором плавают лебеди. Мы – ленинградцы!

      – В пионеры вас будут принимать в Музее Кирова, – объявила нам Марья Сергеевна, наша классная воспитательница. – Это большая честь для вас! Вы должны принести с собой галстуки. И быть в аккуратных белых рубашках. Я это уже вам говорила. Сейчас вы положите галстуки на парту, и я посмотрю их. Они обязательно должны быть куплены в магазине. Никакого самостоятельного пошива. Я предупреждала. Кладите галстуки на угол парты, в сложенном виде. Я иду.

      Уши моего соседа по парте Николаева густо краснеют. И я знаю, в чем дело – у него, наверное, ситцевый галстук. Весь наш класс разделился на «ситцевых» и «шелковых». Шелковый галстук – яркий, как пламя, красиво топорщится, а ситцевый – темный и свисает, как тряпка. Дешевый.

      – А я вообще эту портянку не буду носить! – гоношился перед уроками хулиган Спирин.

      Так его и не собираются принимать! А «ситцевые» в основном помалкивали. Стыдились? А мне, например, было стыдно оттого, что я рядом с Николаевым и у меня – шелковый. А вдруг и у него шелковый? Пустая надежда. Я был у него дома и видел, как они живут.

      Марья Сергеевна приближается. Я вынимаю из портфеля аккуратно сложенный шелковый галстук. И делаюсь такого же цвета, как он. Галстук сразу же расправляется, как живой, расширяется, как пламя. Ни складочки! И я чувствую, что он даже согревает снизу мое лицо.

      – Что это? – скрипучий голос Марьи Сергеевны.

      Это не мне! Она идет по проходу со стороны Николаева. А я ничего и не вижу. Отвернулся вообще!

      – Что это? – повторяет она.

      – Мать сшила, – сипло говорит Николаев.

      – Посмотрите – что это? – она повышает голос и, видимо, поднимает галстук Николаева на всеобщее посмешище. Я не знаю, я не смотрю.

      – Что это, я спрашиваю вас! – голос ее насмешлив.

      Видимо, приглашает