4. Хашар. Беспощадная жестокость. Игорь Николаевич Евтишенков

Он вытянул руки вперёд, потянулся, скривился, пытаясь выпрямить затёкшую ногу и изобразил на лице искреннюю растерянность. – Верёвка. Видишь? Руки болят, ноги болят. Идти не могу. Сильно связали. Я тебе говорил. А ты не ослабил. Теперь я не могу ходить. Тебя накажут, – он специально проверял, как отреагирует юноша. Верёвки действительно мешали. Но не так сильно. Надеяться на то, что их снимут, было глупо. Однако реакция Гэрэла помогла бы понять, что происходит.

      – О-ох, – с таким разочарованием выдохнул тот, что Богдан с удивлением поднял брови. – Ай-ай-ай, накажут! Как же так! Гуай сказал… Ай-ай-ай… Надо идти.

      – Подожди, что случилось? – попытался успокоить он юношу, но тот был безутешен. Бедняга стал причитать, что его убьют, разрежут на части, скормят шакалам и совершат ещё тысячу ужасных вещей. – Стой! – Богдан стукнул его пяткой по щиколотке, и Гэрэл шлёпнулся на зад. Лицо исказила гримаса боли. Видимо, ударился копчиком. Это было хорошо, потому что Гэрэл сразу отвлёкся от мыслей о наказании и перестал истерить. Поохав, однорукий наконец смог встать, но всё ещё корчился от боли.

      – Субэдэй-гуай сказал, праздник будет. Женщины танцевать будут. Тебя сказал привести.

      – Зачем? – этот короткий вопрос вызвал у Гэрэла такое искреннее недоумение, что он на мгновение замолчал и тупо уставился на Богдана, как будто тот был говорящим камнем.

      – Как зачем? Весело будет. Тебя убивать будут. Всем хорошо будет. Завтра поход. Далеко-далеко. Воины уйдут. А сегодня радоваться будут.

      Всё стало ясно, но самому Богдану это настроение не подняло. В этот момент подошёл десятник и спросил, почему они не идут. Гэрэл проскулил, что пленник не может идти из-за верёвок. Руки и ноги затекли. Совсем слабый. Видимо, этот воин не участвовал в сражении с туматами и не слышал о Богдане, поэтому он пренебрежительно фыркнул и, достав нож, быстро перерезал верёвки.

      – Дохлый совсем. Куда убежит? Давай, веди его! – приказал он. Перепуганный инвалид несколько мгновений стоял в полусогнутой позе, не веря, что отделался так легко. Его не наказали, пленника не убили, угрозы больше не было, но страх всё ещё не мог покинуть его измученную переживаниями душу.

      Десятник тем временем развернулся и направился к краю стоянки. Оттуда до сих пор доносились женские крики. Хотя звучали они теперь реже.

      – Попить есть? – спросил Богдан, выведя Гэрэла из состояния тупого оцепенения.

      – О-ох, да, – протяжно выдохнул тот и быстро принёс бурдюк.

      – Что будет? Ты знаешь? – он стал расспрашивать юношу о предстоящем празднике и планах монголов. Тот, не думая, отвечал, то и дело потирая лоб единственной ладонью.

      Богдан тем временем растирал кисти рук и ноги. Ему даже удалось поприседать и отжаться. Гэрэл выложил всё, что знал: тумен уходит утром, все пойдут на юг, далеко. Начинается великий поход. Воины спешат на помощь Джучи. Первая тысяча везёт повозки и собирает хашар. Это было похоже на дань или еду.

      Но самое