Вепрь. Николай Иванников

на Вепря, заговорщицки ему улыбнулся.

      – Входите, открыто, – отозвался женский голос.

      Ливергант распахнул дверь;

      – Прошу вас, Сергей Алексеевич:

      Чувствуя себя не совсем уверенно, Вепрь шагнул через порог.

      У высокого трюмо подле иллюминатора, на квадратном, обтянутом велюром пуфике сидела разодетая женщина с белым холодным лицом. В ушах её блистали бриллианты. Держа перед глазами зеркало, она осторожно водила кисточкой по чёрным дугам ресниц. Не отрываясь от своего дела, она покосилась на вошедших и улыбнулась:

      – Проходите, Сергей Алексеевич, не стойте в дверях, это надолго.

      В глаза бросилось сходство женщины с дочерью. Хотя что здесь премудрого? Но… она чертовски напоминала…

      Вепрь встал как вкопанный. Кого она напоминала, он понял, когда увидел в зеркале своё растерянное отражение.

      – Думаю, вопросов нет, – довольным голосом произнес за спиной Ливергант. – Вернее, их появилась масса, но все они не ко мне.

      Он бесшумно покинул каюту.

      Женщина закрыла баночку с тушью и, поставив её на трюмо, часто моргая, уставилась на Вепря. Тот почувствовал, как по виску скатилась капелька пота.

      Он медленно подошёл к ней, придвинув стул, сел рядом. Растерянность уже прошла, мысли снова стали ясными. Он поймал себя на том, что широко улыбается.

      – Ну, здравствуй, – сказал он, хлопнув себя по коленям. – Можно сказать, доброй ночи… Нет, как ловко он это провернул! – Вепрь покачал головой. – Ну, как у тебя дела, мама?..

      ***

      На улице было морозно и темно, ветер завывал, поднимая с твердого наста колючую снежную пыль, и, свивая ее в мутный смерч, настойчиво стучался в заиндевелые стёкла.

      Под толстым пуховым одеялом было тепло и уютно, вылезать не хотелось дьявольски, хотя радио на кухне пропикало восемь утра уже минут десять назад.

      В комнату снова заглянула мама.

      – Сергей, поднимайся немедленно, – сказала она раздраженно. – Я из-за тебя на работу опоздаю, а ты опоздаешь в школу. Давай вставай скорее, завтрак остывает.

      Не «Сереженька» и даже не «Сережка», а «Сергей». Значит, мама в самом деле опаздывает. Через минуту она зайдет в комнату, сдернет одеяло и поставит на ноги как миленького. А снаружи холод собачий, стоит только откинуть одеяло, как вмиг покроешься гусиной кожей и начнешь трястись, клацая зубами.

      И в школу так не хочется! На улице минус сорок, да ещё ветер, кидающий в лицо жгучий снег. Он забирается в шубу, просачивается в валенки, а до школы идти минут десять…

      "А может быть, у меня болит зуб?" – вдруг подумал он. Но сразу же отогнал эту мысль прочь: до больницы еще ближе, чем до школы, и у мамы там знакомый стоматолог, дядя Ваня Филипьев из десятой квартиры. Угодить к нему в кресло совсем не улыбается.

      "У меня болит голова, – внушил он себе. – Болит горло, и я охрип. У меня температура".

      – Сергей, ты что, ещё не встал?! – это опять мама. – Я предупреждала тебя… Ну-ка быстренько вставай, пока я ремень не взяла.

      – Ма,