Что и требовалось доказать. Лариса Филиппова

решила Лариска. К нему вообще можно было войти просто так, запросто, как говорится, как к своему, как в райотделе, безо всякого пафоса и какой-то предварительной договорённости, а уж тем более записи. Да и не у кого тогда было записываться. Это потом стало модным такое вот вхождение через референта. Как хорошо, что она этого не застала.

      – Можно? – пискнула Лариска и пробрела от двери к стульям, не дожидаясь ответа. С ним можно, он – нормальный мужик.

      Особо не церемонясь, Лариска плюхнулась на стул. Степаныч улыбался.

      – Что у тебя, Ларис? – спросил он.

      – Рапорт вот хочу написать. Антоныч меня берёт, – уверенно начала она.

      – А я думал, что передумаешь, – опять заулыбался Степаныч (знал, конечно) и покачал головой. – Ну, сама посуди, стаж у тебя приличный уже. Люди рвутся с конкретных дел в контрольно-методический или зональный. Ну что тебе-то не сидится? Всё же получается, и ребёнок ведь маленький ещё, и легче там, – добродушно вещал Степаныч, прищуривая глаза.

      – Да я всё понимаю, Василий Степанович. Да чему там получаться-то? А Машка в детский сад уже пошла. Антоныч сказал, что дела по городу будет давать пока, в командировки посылать не будет. Я расследовать хочу, – твёрдо произнесла Лариска.

      – Какая ты стойкая, ведь не убедишь, – задумчиво сказал Прохоров. – Ну, иди, что с тобой поделаешь. Не пожалеешь потом? Возьмём назад, если что.

      – Не пожалею. Назад проситься не буду, – улыбалась Лариска, словно счастье ей какое-то обвалилось. Вот прям так неожиданно, а не она сама была инициатором всего происходящего.

      Она мгновенно подорвалась, крикнула «спасибо» и выскочила из кабинета, оставив там недоумённого Прохорова, который всё-таки на какую-то долю сомневался в здравости её рассудка.

      – Рапорт иди с Евгением Антоновичем пиши, он скажет должность, – крикнул ей вдогонку Степаныч.

      Но Лариска его уже не слушала, она уже закрыла дверь и, как сёрн гончая, неслась к Антонычу. Она и сама знала, что теперь делать.

      Много раз потом Лариска думала, а кто-нибудь так ещё поступал? Нет, разумеется, в Следственную часть переходили, как и она, но совершенно по другим причинам. Либо нужно было звание повыше, либо должность начальника, либо просто не могли написать элементарную справку в контрольно-методическом или зональном отделах, которая требовалась, и от них «избавлялись» таким образом – а вот тебя – «на рудники». Но вот чтобы так – сами и просто для того, чтобы расследовать? За её службу таких не было. Наоборот – да сколько угодно. Это – разумно. Это – логично. Сам нарасследовался – других буду обучать (хоть и не все могли-то), и хороший, умный, любимый буду другим давать указания да покрикивать, чтоб исполнили. А если надо, то и справку, какую скажут, напишу, и совершенно неважно, что в ней будут пять ошибок на четырёх строчках. На это есть начальники повыше, зарплата у которых побольше. Что им делать, есть не править? А нервы пусть другие наматывают. Куда? А куда хотят. Все эти мысли роем носились в Ларискиной голове, а собственно не покидали её несколько