Что и требовалось доказать. Лариса Филиппова

своих законных рабочих местах. Но зрители, а точнее, зритель, всё же был. Палыч сидел в кабинете с начальником зонального отдела Вячеславом Николаевичем, который, в отличие от него, дела в своё время расследовал и, причём, очень много дел по тем самым малолеткам. Соответственно, в них разбирался. Вот он-то и занимал единственное место в партере. Ну и что, что единственное? Зато всё слышно, всё видно. Все эмоции тебе как на ладони. Практически участник представления. Да и оценить ведь мог! Лариска играла, как правило «на бис» и, судя по выражению лица Николаевича, свой хлеб несостоявшейся актрисы, в случае чего, заработала бы. Как правило, она тихонько открывала дверь кабинета и проскальзывала внутрь. А что стучаться? Там работать должны, а не ещё что-нибудь, упорно думала она, вспоминая замполита из своего райотдела, который в своё время читал ей проповедь о достойном поведении на рабочем месте. Со скорбным выражением лица Лариска подсаживалась вполоборота (зрители всё же должны видеть её выражение лица) к столу Загонова и начинала, как правило, так.

      – Пётр Павлович, Вы же начальник! Что мне делать???

      Далее следовал не менее эмоциональный рассказ про какое-нибудь дело и что вот в данном случае совершенно непонятно, какая там квалификация. А главное – что же делать ей и, разве может она это понять со своим-то званием и опытом. Палыч терялся, бледнел, прям вот просто таял на глазах, словно Снегурочка, прыгнувшая через костёр. Хотя был он высокого роста и весь внешне ничего себе так. Николаич начинал активно кашлять, чтобы не хохотать, поскольку ответа на Ларискин вопрос иногда просто не существовало. Вот бывает и такое, и никакие кодексы и разъяснения в таких случаях не помогают. Здесь нужна просто практика да совет прокурора, который должен был утверждать обвинительное заключение либо суда, в который должно направляться дело. Вот как-то так. Лариска, разумеется, это знала изначально, Николаевич, соответственно, понимал тоже. Загонов покрывался испариной, собирал все бредущие в голове мысли, обещал кому-то звонить, что-то уточнять и прямо вот сегодня оказать ей помощь в разрешении данного вопроса. С взглядом полным надежд, оставляя дело на столе начальника, Лариска поднималась, доходила до двери, около которой, прежде чем выйти, оборачивалась и смотрела на Николаича, едва подмигивая. Тот кривился, сдерживая смех. Но Палычу было не до них. Он судорожно листал дело и был погружён в работу по оказанию помощи молодому сотруднику вверенного ему подразделения. После этого следовал красочный рассказ представления в своём кабинете. С видом декламирующего попугая, Лариска пересказывала Ольге с Натальей своё выступление и реакцию всех (играла в лицах, а точнее за всех), дожидалась, пока они «переварят», то есть отсмеются¸ после чего «строго» заявляла, что вот теперь можно работать дальше. Палыч в процессе её рассказа мог и своё мнение высказать. Но надо отдать ему должное, поскольку, спустя какое-то время, он приходил к ним в кабинет лично, не вызывая Лариску, и «отчитывался» о проделанной работе. В этот момент