Хозяйка мертвой избушки. Алексей Кудесин

тут…

      Он махнул рукой в сторону избы. Страх растворился в нем, уступив место непонятному для Алёнки оживлению. Вроде бы прогнать страх и было её целью, но то, что после него осталось, наводило на девицу дрожь. Хотя, нечего на гостя наговаривать. Он же ничего плохого не сделал. Напужался сильно, чего теперь?

      – Надолго, – вздохнула она. – А кто-то и вовсе говорит – навсегда.

      Сказала так и почувствовала тоску. Хоть и не по кому было особо скучать в родной деревеньке, кому нужна сирота, но и житье в уединении посреди чудесного леса вдруг показалось пустым и безысходным.

      – Неправда! – пробормотала Алёнка под нос. – Я не одна!

      Она оглянулась на избу, из-за неплотно притворенной двери блестел зеленый глаз Котофея. И мама! Что ни говори, но глубокой ночью в уютной новой комнатке она отчетливо ощущала присутствие…

      Кого я обманываю?

      – Не одна, – повторила девица с нажимом, словно мужичок пытался ей перечить.

      – А скажи, Алёнка, – вновь заговорил мужичишка. Он глянул поверх её плеча и задрожал. – А эта… тебя слушается?

      Девица оглянулась и разом позабыла обо всем. Серуня спрашивал, словно про злую собаку, не покусает ли.

      – Что вы! Чудышко добрая! И она не "эта"! У нее имя есть! Чудышко!

      Она так ласково произнесла имя, что изба потупилась и смущенно переступила с лапы на лапу.

      – Добрая не добрая, – Серуню её слова не убедили. – Все собачники так гутарят, а потом хап – и куры пропадают. Так слушает она тебя?!

      В голосе зазвучала строгость, Алёнка сжалась. Таким тоном с ней в деревне разговаривали все взрослые и даже порой Петрусь.

      – Слушает, – пискнула в ответ. Собственный голос показался жалобным и она добавила. – Я же хозяйка…

      – Ё, – мужичишка крякнул и почесал затылок. – Интересно. Интересно как.

      Он подступил к ней, Алёнка попятилась. Серуня вновь ткнул в нее пальцем. "Ай!"– пискнула она и отскочила.

      – А вот скажи мне, Алёнка, – спросил он, и девице его тон не понравился ещё больше. Развязный и даже наглый. Зачем я на него наговариваю, тут же подумала она. Человек напужался сильно, а я его успокоила. Вот он и…

      – Ответствуй! Все, что Яга умела делать, тоже деешь?

      – Я только вступила в должность, так что ещё пока… – начала Алёнка, но Серуня перебил.

      – Хотя, это не важно, – он выпрямился и улыбнулся уже во всю ширь. – Не боись, Алёнка. Со мной не пропадешь.

      Он приобнял её за плечо и отвернул от избы к лесу. Не смотря на дружелюбность жеста, Алёнка ощутила холодок. Слишком уж крепко впились в плечо пальцы с грязными обгрызенными ногтями.

      – Я возьму общение с деревенскими на себя, – сказал он, приблизив губы к самому уху. – Я с имя гутарю, прихожу, тебе докладаю. Ты делаешь чего надобно, я отношу. И тебе не придется эти вот суровости, наказания… А Яга любила наказания. Да, да. Ещё как любила. Могла целую деревню выжечь.

      Алёнка ощутимо дрогнула под его рукой, Серуня осклабился, будто она подтвердила его мысли.

      – Да-да, я тебя избавлю от этого. Ты главное