ХХ век. Известные события без ретуши. Сергей Иванович Быстров

Постановлении же Пленума это определялось так: "Но т. Жуков Г.К., в результате недостаточной партийности, неправильно поняв эту высокую оценку его заслуг, потерял партийную скромность…"

      На первом собрании партактива Михайлин, как и другие, скорее удивлялся, чем понимал, что происходит. Да, самовластие Жукова многие видели, чувствовали. Но его ниспровержение, а может быть, вернее сказать, характер этого ниспровержения, не вызывал искреннего приятия.

      Да, страх перед сильным человеком существовал – прав Бурлацкий, – но страх не просто перед сильным, а начинающим употреблять свою силу, подчас не соизмеряя ее с реалиями времени.

      …Конечно, продолжая свои поездки по Албании, Жуков и не догадывался, что происходит там, в Москве, за его спиной. Газеты по-прежнему величали его полным титулом. Вплоть до 26 октября. 27 октября, в день открытия октябрьского Пленума ЦК КПСС 1957 года, "Красная звезда" сообщила об окончании визита Жукова в Албанию. Как тогда было принято, сообщение о Пленуме появилось в газетах не сразу, но о многом говорила последняя информация в печати. Столь короткая, что приведу ее полностью:

      "Отъезд из Албании Маршала Г.К. Жукова

      Тирана. 26 октября /ТАСС/. Сегодня из Тираны отбыл на родину Маршал Г.К. Жуков.

      В этот же день Маршал Жуков возвратился в Москву."

      "Куйбышев " в это время выполнял учебно-боевые задачи в море. Газеты на него не поступали. Капитан 1 ранга Михайлин, конечно, ни о чем не догадывался. На прощание Георгий Константинович обещал пригласить командира на трибуну Мавзолея во время очередного праздничного парада.

      "Есть в жизни вещи, – рассказывал Г.К. Жуков К. Симонову, – которые невозможно забывать. Человек просто-напросто не в состоянии их забыть, но помнить их можно по-разному. Есть три разные памяти. Можно не забывать зла. Это одно. Можно не забывать опыта. Это другое. Можно не забывать прошлого, думая о будущем. Это третье.

      Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжелых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чем-то, очевидно, виноват и я – нет дыма без огня. Но пережить было нелегко.

      Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК, и я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.

      Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил и доказывал, и огорчался – все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку.

      И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт.

      Так я пережил этот тяжелый момент".

      То,