Александровские Кадеты. Смута. Том 2. Ник Перумов

Если не сейчас, то к середине июля мы их просто раздавим. Вот и торопятся, пока ещё что-то могут.

      – Ну и зачем мне тогда ехать? Пока соберу, пока вооружу, пока сюда доставлю…

      – А ты поспеши, – непреклонным тоном сказала Ирина Ивановна. – Поспеши, друг дорогой. Вот помяни мои слова – потребуется нам тут, под Харьковом, каждый штык, который не побежит.

      – А другие что же, побегут? – непритворно удивился Жадов.

      – Побегут. Как из Икорца побежали.

      – Так ведь кадровый полк! С военспецами! А ничего без пролетарских батальонов не могут!

      – И ты тоже прав, как говаривал царь Соломон. Иные военспецы-то того, примкнули к нам только ради пайка. Им вообще всё равно, по большому счёту, кто победит. Как и большинству народа. Так что и изменить могут, и стойкости не проявить. Теперь понимаешь, зачем нам верные бойцы?

      – Да понимаю я… только… тебя мне оставлять… Неспокойно на сердце, Ира!..

      – А чего ж ему беспокоиться? – Ирина Ивановна чуть склонила голову набок, улыбнулась. – Ты меня кое о чём просил, Миша. Давно уже просил. И я тебе всё отвечала – мол, подумаю да подумаю. Вот и… надумала.

      Жадов аж задохнулся. Глаза его вспыхнули, он подался вперёд, неловко, словно стесняясь, взял Ирину Ивановну за локти, и она не отстранилась.

      – Ириша… милая… неужели?..

      – Вернись скорее, и всё тебе будет. – Она закинула руки ему на шею, ладони Жадова соскользнули ей на талию. – По закону, само собой. Если не передумал, конечно.

      – Это я-то… я-то передумаю?! Ира, любимая… Господи…

      Ирина Ивановна резко прижалась к нему – так, чтобы он не видел её лица и плотно-плотно зажмуренных глаз.

      – Возвращайся скорее, – шепнула ему в ухо. – Возвращайся, я буду ждать.

      Паровоз дал долгий гудок, Жадов нехотя отпустил Ирину Ивановну.

      – Ну, милая, ну… обрадовала… –   Он улыбался несмело, чуть растерянно. – Эх, ну куда мне вот ехать!..

      – Куда надо, туда и ехать, – непреклонно сказала уже не Ирина Ивановна, но товарищ Шульц, замначальника оперативного отдела штаба Южфронта.

      И поцеловала Жадова.

      Дохнул паром локомотив, тронулись вагоны. Комиссар в последний момент вскочил на площадку, взмахнул фуражкой:

      – Я тебя люблю!.. Слышишь?! Люблю!..

      Ирина Ивановна кивнула – или просто склонила голову, потупившись?

      Интерлюдия

Ленинград, лето – осень 1972

      Конечно, после возвращения Юльки и Игорька поднялась ужасная суматоха. Все бегали, кричали и размахивали руками.

      Бабушка ощупывала то Юльку, то внука, словно пытаясь удостовериться, что это не призраки. Николай Михайлович тоже обнял их обоих, а потом, охнув, присел к столу, держась за сердце, и Мария Владимировна тотчас захлопотала вокруг – «таблетку под язык» и прочее.

      Сотрудники Николая Михайловича, его ученики и «посвящённые» – Миша, Паша и Стас – потащили Юльку к каким-то стендам, «словно ведьму на костёр». Все говорили разом, трясли её и дёргали, пока наконец не вмешалась бабушка